Типы прошлого

оскорбленій, которыхъ бы я не испыталъ въ этомъ несчастномъ качеств? русскаго артиста? И гадко, и см?шно вспомнить! Петербургскіе мои меценаты не подавали мн? руки, не узнавали меня на улиц?, а у себя заставляли по ц?лымъ вечерамъ играть кадрили на пот?ху своимъ золотушнымъ д?тямъ и, не ст?сняясь, громко отв?чали на вопросъ обо мн? какого-нибудь гостя изъ почетныхъ: 'c'est un protege a nous, un petit homme qui ne joue pas mal du violon…' Московскіе купцы обивали мн? плечи своими подобными гирямъ пятернями и почитали себя въ прав? съ первыхъ словъ называть меня ты и приглашать на бутылочку шипучки. И я пилъ съ ними шипучку, Надежда Павловна, потому что мн? было девятнадцать л?тъ, и весь я кип?лъ звуками, и нужно мн? было перелить ихъ въ чью- нибудь душу, а въ пьяныхъ восторгахъ этихъ грубыхъ слушателей все-таки было бол?е д?йствительнаго сочувствія и ко мн?, и къ музык?, ч?мъ въ казенномъ одобреніи вашихъ вылинявшихъ, бездушныхъ св?тскихъ куколъ, которыя, прикрывъ з?воту в?еромъ и лепеча сквозь зубы свое гнусное 'charmant', внимали мн? съ т?мъ же наглымъ равнодушіемъ, съ т?мъ же высоком?рно-холоднымъ взглядомъ, съ какимъ гляд?ли бы он? на уличнаго шарманщика!…

'Долго еще говорилъ Кирилинъ. Преувеличены и р?зки были его р?чи, но каждое его слово западало мн? въ память. И многое становилось мн? понятнымъ въ этомъ сложномъ, странномъ характер?, многое уже начинала я извинять ему за его непризнанныя стремленія, за безысходную тоску его ожесточенной души, за то горячее негодованіе, съ которымъ возставалъ онъ противъ бездушія людскаго, противъ незаслуженныхъ оскорбленій. Карлъ Ивановичъ правъ: онъ д?йствительно 'несчастный молодой челов?къ', думала я, и съ этимъ уб?жденіемъ мн? суждено было не разставаться бол?е…

* * *

'Т?мъ временемъ общество наше разбрелось. Сарра отправилась къ себ? за какимъ-то недостающимъ ей моткомъ шерсти. Карлъ Ивановичъ взглянулъ на часы и, объявивъ, что ему давно пора въ больницу, посп?шилъ всл?дъ за нею.

'Мы остались одни съ Кирилинымъ.

'Безпокойство овлад?ло мной; я безотчетно поднялась съ м?ста.,

'- Надежда Павловна, пять минутъ, не бол?е, умоляю васъ! прошепталъ онъ дрожащимъ голосомъ.

'Также безотчетно повиновалась я ему…

'- Вы счастливы сегодня, Надежда Павловна, началъ онъ, — вы такъ радовались письму вашего суженаго…

'- Челов?ка, который меня всей душой любитъ! живо сказала я, отв?чая намеку, который, казалось мн?, заключался въ его словахъ, и чуть не примолвила:- это не суженый героини той книги…

'- Любитъ? — Глаза Кирилина засверкали. — Любитъ и у?халъ отсюда?

И онъ злобно засм?ялся.

'- Онъ не могъ, сказала я, — его долгъ…

'- Не могъ! Долгъ его! повторилъ, прерывая меня, Кирилинъ. — Да позвольте васъ спросить, что такое долгъ? Эластическая рамка, растяжимая до безконечности или доводимая до ничтожества, по прихоти каждаго, пышное слово безъ опред?леннаго содержанія, смыслъ котораго съ сотворенія міра и до нашихъ временъ изм?нялся милліоны разъ и каждою единицей изъ числа милліоновъ, населяющихъ вселенную, толкуется разно! И изъ-за этого слова, изъ-за этого призрачнаго понятія челов?къ, который васъ любитъ, говорите вы, р?шается разстаться съ вами, покидаетъ то, что должно быть ему дороже всего на св?т?!… Н?тъ-съ, такъ не любятъ!

'- Онъ хот?лъ остаться, извиняла я васъ опять, — это батюшка…

'Искуситель не далъ мн? кончить.

'- Вы изрекаете ему посл?дній приговоръ, Надежда Павловна! Отецъ вашъ заставилъ его, онъ подчинился, у него не хватило стойкости воспротивиться деспотической вол? вашего отца! И это у васъ любовью называется? О, на его м?ст?, воскликнулъ Кирилинъ, — и ничьи еще челов?ческіе глаза не говорили мн? того, что прочла я въ эту минуту въ его глазахъ, — какая же власть могла бы заставить меня разстаться съ вами на одинъ часъ, на одно мгновеніе!

'Владиміръ, другъ мой, я не возражала, я не находила уже словъ, я уже не вид?ла сквозь сумрачный флёръ, который этотъ челов?къ усп?лъ накинуть на меня. 'Такъ не любятъ,' тоскливо звучало въ моихъ ушахъ.

'Довольно, оставимъ этотъ разговоръ, могла я только выговорить.

'Ho онъ не щадилъ меня, онъ жестоко пользовался торжествомъ своимъ.

'- Н?тъ, говорилъ онъ, — чувство его въ вамъ — эпизодъ въ его жизни, это не вся его жизнь! Онъ подчиняется вашему обаянію — еще бы! Когда вы сходите по ступенямъ этого балкона, безжизненный камень, и тотъ, я ув?ренъ, проникается счастіемъ подъ вашимъ прикосновеніемъ, но это чувство не поглощаетъ его всец?ло, коли дозволяетъ онъ править имъ холодному, произвольному умствованію или чужому вліянію. Того-ли въ прав? вы ожидать? И такъ-ли вы любимы, Надежда Павловна! воскликнулъ онъ, закрывая лицо руками.

'Я слушала его. оц?пен?лая и холодная…

'- О, еслибы страсть властна была вызывать страсть, говорилъ онъ, — еслибы въ д?л? чувства существовала справедливость, вы бы не гляд?ли съ такимъ презрительнымъ сожал?ніемъ на этого пролетарія, изнывающаго у вашихъ ногъ, котораго вы можете сейчасъ же вел?ть вышвырнуть вонъ черезъ вашихъ холопей, но который умретъ завтра по первому знаку вашей руки…

'- Но, Бога ради, чего вы хотите отъ меня? спросила я его почти съ отчаяніемъ: мн? было невыносимо тяжело.

'- Чего я хочу? — Онъ какъ бы очнулся. — Знаю-ли я это самъ! Я знаю лишь то, что жить я могу только въ вашемъ присутствіи, что вдали отъ васъ я съ ума сойду или пущу себ? пулю въ лобъ, а я завтра пере?зжаю къ Грайворонскому. Это р?шилось вчера вечеромъ… Я понялъ, что мн? ничего другаго не остается д?лать, тихо и протяжно примолвилъ онъ.

'- И хорошо сд?лали, проговорила я съ усиліемъ и стараясь улыбнуться, — Новоселки не далеко, вы можете прі?зжать сюда когда хотите, а между т?мъ мало-по-малу станете отвыкать отъ насъ.

'- Отвыкать! воскликнулъ онъ съ новымъ порывомъ. — Вы сами не знаете, Надежда Павловна, какою роковою силой влад?ете вы!… Есть сказаніе, продолжалъ онъ тише:- въ древней Эллад?, въ глубин? запов?дныхъ л?совъ, сокрыты были отъ взоровъ смертныхъ таинственныя и грозныя богини. Кто дерзалъ проникнуть подъ ихъ священныя с?ни и взглянуть въ дивное лицо ихъ, тому уже не суждено было жить; онъ долженъ былъ изнемогать и гаснуть и до могилы томиться т?мъ чуднымъ и гибельнымъ вид?ніемъ. Томиться и изнемогать, безнадежно, до могилы, и блаженствовать въ то же время, и каторжную свою муку не желать пром?нять на царскій в?нецъ, на вс? сокровища земныя, — вотъ что суждено тому, на комъ хоть разъ остановились ваши загадочные, неотразимые глаза!

'- Андрей Харламовичъ, прошу васъ, оставимъ это, говорила я чрезъ силу.

'- Вы меня не хотите даже выслушать, упрекалъ меня онъ. — А въ д?тств?, помните, кому пов?рялъ я свои печали, чей д?тски-ласковый голосъ удерживалъ меня отъ опасныхъ проказъ? Вы забыли, да и знали-ли вы когда-нибудь, ч?мъ и тогда вы были для меня? Рано заговорила во мн? моя цыганская кровь, рано началъ я протестовать и возмущаться, и тяжела была для меня воля другихъ. А я смирялся между т?мъ, и молчалъ, и оставался чистъ, потому что, иначе, я зналъ, мн? бы не остаться зд?сь, а я и тогда не понималъ, какъ можно жить и не вид?ть васъ! Когда Васи не стало, я рыдалъ безумно, но не по немъ я плакалъ. — Вася былъ баричъ, и я прощалъ ему это лишь потому, что онъ походилъ на васъ лицомъ, — н?тъ, я плакалъ, потому что зналъ, что съ его смертью я долженъ буду покинуть этотъ домъ, а для меня домъ этотъ — это были вы и никто бол?е! И когда д?йствительно повезли меня въ Москву, я ничего не хот?лъ брать съ собой отсюда…. вы помните, Павелъ Васильевичъ отдалъ мн? тогда вс? вещи, принадлежавшія Вас?: я все оставилъ моей матери, а у нея утащилъ карандашомъ писанный портретъ, снятый съ васъ, когда вамъ пошелъ тринадцатый годъ. Онъ до сихъ поръ у меня, онъ меня никогда не повидалъ, и предъ ликомъ этой тринадцатил?тней д?вочки не разъ въ моей безпутной жизни, въ минуты тоски и раскаянія, я плавалъ такими слезами…. Не со вчерашняго дня дороги вы для меня, Надежда Павловна!

'Я уже не прерывала его.

'- Кто бол?е меня, говорилъ онъ, бл?дный отъ волненія, — им?етъ право любить васъ? У меня н?тъ будущаго, н?тъ имени, н?тъ званія, мн? суждено весь в?къ мой завис?ть отъ каприза меценатовъ-нев?ждъ,