[128]
По утвержденіям Керенскаго, это была в ночь на 3-е марта; по словам самих заключенных, в ночь на 2-ое. Посл?днюю дату сообщает и Зензинов, принимавшій непосредственное участіе в ночной операціи.
[129]
В первые два дня обстановка была, как cвид?тельствуют воспоминанія того-же Жевахова, н?сколько иной, несмотря на то, что арестованные были окружены «озв?р?вшей» толпой, желавшей «растерзать» бывших министров. Сохраним стиль б. тов. обер-прокурора Св. Синода: «Подл? арестованных суетились жидки, семинаристы, выпущенные на свободу политическіе преступники. Каждый из них старался быть отм?нно и изысканно в?жливым, внимательным и предупредительным. Обращаясь к арестованным, они говорили: «когда мы сид?ли в тюрьм?, то вы над?вали на нас кандалы, а вот мы угощаем вас папиросами; и тут же появлялся огромный поднос с табаком и папиросами. Откуда-то явились и сестры милосердія или же переод?тыя курсистки с уголовным прошлым, я не знаю»... Сестры разносили чай, одна из них «открыто возмущалась чинимым насильем, была посредницей в переписк? заключенных с родными»... Жевахов говорит, что появившійся в павильон? с «ц?лой свитой» Керенскій произнес р?чь на тему, что они арестованы только потому, что он хот?л сохранить им жизнь, так как при народном гн?в? против слуг прежняго режима каждый из них рисковал сд?латься «жертвой народной расправы».
[130]
Ошибка — старшій Хвостов не был арестован, а младшій Алекс?й был арестован позже в процесс? разcмотр?нія его д?ла в Чр. Сл. Комиссіи.
[131]
Как будто это подтверждает бол?е правильное опред?леніе часа, даннаго Курловым.
[132]
Керенскій перечисляет Сухомлинова среди т?х 8 министров, которых он предупредил в ночь на; 3-е марта, но в списк? Керенскаго не оказалось Макарова и других, которых, в общем, по воспоминаніям Зензинова, было 12 челов?к.
[133]
Эпидемія арестов в большей или меньшей степени прошла по всей Россіи. (В минимальных разм?рах ее можно отм?тить для Москвы). Со вс?х концов из провинціи повезли арестованных в центр. Значительное число их в первое время попадало в Думу, зд?сь они регистрировались, распред?лялись и освобождались особой думской комиссіей по «принятію задержанных военных и высших гражданских чинов», получившей, в общежитіи наименованіе «комиссія по разгрузк?» Таврическаго дворца. Комиссія д?йствовала в теченіе всего марта. Через м?сяц в кордегардіи Тав. дворца, отошедшаго в в?д?ніе Сов?та, так как правительство перешло в Маріинскій дворец, осталось 16 чел. (Р. В.). Однако, отв?тственныя лица среди арестованных — «опасные для новаго режима» — зачислялись за министром юстиціи, от котораго и завис?ла их дальн?йшая судьба.
[134]
И не только в с?верной столиц?, пережившей боевые дни. Старый революціонер, полк. Оберучев, прошедшій во время эмиграціи жизненную школу «свободных стран» — Швейцаріи и Соед. Штатов, в кіевских воспоминаніях говорит о том «вкус?» к предварительным арестам «в порядк? ц?лесообразности», который развился среди лиц, возглавлявших общественный организаціи. Толпа шла дальше и, подобно революціонерам «Петербургской стороны», требовала подчас арестов «инакомыслящих».
[135]
Накипь эту сгустило не только появленіе на авансцен? освобожденнаго толпой из-под тюремных замков уголовнаго элемента, но и участіе в событіях дня добровольцев «стараго режима». Прис. пов. Кнатц (Катенев), сд?лавщійся особым комиссаром «по охран? архива, разгромленнаго толпой департамента полиціи, разсказывает о своеобразной картин?, представившейся ему при пос?щеніи особняка мин. вн. д. Громили департамент какіе-то «в?рноподданные» революціонеры открывшіе несгораемые шкапы, заглянувшіе в департаментскія бумаги, но оставившіе совершенно не тронутыми вс? царскіе портреты. К этим добровольцам стараго политическаго сыска могли присоединяться, конечно, и н?мецкіе агенты. Надо ли говорить, что усиленно распространявшіеся тогда слухи, что революція освободила бол?е 300 н?мецких шпіонов из Петропавловской кр?пости — сплошная фантазія любителей сенсацій, легко попадавших в дневники и письма иностранных наблюдателей смутной эпохи (напр., гр. Шамбрэн — секретарь французской миссіи).
[136]
Обыватель чувствовал себя на подмостках героической пьесы —скажет Троцкій.
[137]
Русскій челов?к, в представлены Оберучева, не мог сразу «выттряхнуть» из себя «жандармское нутро», которое было впитано им, благодаря «жизни при полицейском стро? старой Россіи». Исторія посл?дних десятил?тій с особой отчетливостью показала, однако, что дрожжи, на которых поднимается революціонное насиліе, отнюдь не вырабатываются только в лабораторіи традиціи стараго городка.
