сохранившая свою 'внутреннюю дисциплину' и сознаніе своих 'нравственных обязанностей', несмотря на вс?, быть может, т?невыя стороны своего быта. Опровергать это положеніе могут публицисты и политики, но не историки. 'См?шно и неумно', по мн?нію Чернова, сваливать вину за разложеніе арміи на революцію, но с еще большим правом такіе эпитеты могут быть приложены к утвержденіям противоположнаго характера. Факт слишком очевиден: если не февральскій переворот сам по себ?, то дальн?йшій ход революціи сод?йствовал постепенному распаду арміи — вовсе не надо быть 'реакціонером', как думает Керенскій, чтобы 'поддерживать' подобную версію. Однако, вс? преувеличенія, как в ту, так и в другую сторону, надо отнести в плоскость обостреннаго чувства воспріятія современников или поздн?йшей политической полемики[358]. На военном сов?щаніи в Ставк? 17-18 дек. шестнадцатаго года, исполнявшій тогда временно обязанности Алекс?ева ген. Гурко на пессимистическую оц?нку Рузскаго исключительно неблагопріятных условій, в которых находится С?верный фронт, им?ющій такое распропагандированное гн?здо, как Рига, сд?лал, как видно из офиціальнаго протокола, зам?чаніе, что, если бы д?йствительность вполн? соотв?тствовала этому пессимизму, то противник давно прорвал бы фронт[359]. В параллель к той трезвой оц?нк?, которую давал Гурко на декабрьском сов?щаніи в Ставк?, можно сказать, что вопреки многочисленным авторитетным свид?тельствам военных спеціалистов, фронтовыя арміи, несмотря на вс? посл?дующіе эксперименты, которые производили над ними кентальскіе выученики, в теченіе восьми м?сяцев революціи сохраняли боевыя возможности до посл?дняго дня своего cуществованія[360], т. е. в теченіе всего до-большевицкаго періода революціи организм арміи противод?йствовал заразным бациллам.
Наибол?е ярким проявленіем разложенія арміи должно было явиться дезертирство с фронта. Современная молва до февральской революціи доводила это явленіе в старой арміи в годы войны до колоссальной цифры в 2 милліона чел. Ген. Гурко в своих воспоминаніях называет подобное утвержденіе 'легендой', — и это д?йствительно было легендой, родившейся в дни военных неудач в 15-м году[361]. Припомним заявленія министра вн. д. Щербатова в истерической обстановк?, царившей в Сов?т? Министров в дни л?тняго кризиса и описанной в протокольных записях Яхонтова, заявленія о 'повальной' сдач? в пл?н под вліяніем пораженческой пропаганды. Военные историки старой школы присоединяются в мн?нію ген. Гурко и склонны ограничиться признаніем лишь скромной офиціальной цифры дезертиров — около 200 т. Но метод изм?няется, когда д?ло касается революціи — зд?сь вн? всякой статистики старая ходячая цифра в 2 милл. выступает, как н?что-несомн?нное: проф. Парс, прикомандированный к русской арміи и ім?вшій связи в общ. кругах, утверждает даже в предисловіи к книг? Керенскаго, что двухмилліонной цифры дезертирство достигло в первые два м?сяца революціи. Откуда заимствовал англійскій историк свои св?д?нія? В?роятно, он механически повторил ходячую цифру, ибо в основной своей работ? он ссылается только на свои личныя воспоминанія — так, очевидно, 'говорили'. 2 милліона и два м?сяца — это чрезвычайная гипербола, которую ввел на страницы своих исторических работ о русской революціи и ген. Головин[362]. В конц? концов реальных данных, свид?тельетвующих об увеличеніи в революціонное время дезертирства по сравненію с т?м, что было до переворота, н?т. Если бы уже в март? происходило такое массовое б?гство с фронта, которое было облегчено отсутствіем надзора в тылу, то не стал бы Алекс?ев в офиціальном рапорт? в апр?л? отм?чать факт нед?льнаго дезертирства (с 1 по 7 апр?ля) с С?вернаго и Западнаго фронта в разм?р? 8 тыс. челов?к. Очевидно, эта цифра казалась выходящей из ряда обычных. 'Эпидемія дезертирства' в революціонное время носила н?сколько специфическій характер — это было как бы дезертирство 'временное', мотивом котораго являлось опасеніе, что солдаты на фронт? при даровом разд?л? земли останутся без над?ла. Черту эту отм?тил на С?верном фронт? Рузскій, жаловавшійся в письм? в Ставку 17 марта на 'значительное дезертирство' в его арміи, оговариваясь, что точных св?д?ній об этом явленіи пока не им?ется. Говорит об этом Парс, изображая д?ло в крайне преувеличенном вид? и объясняя пропагандой большевиков, призывавших армію расходиться для того, чтобы принять участіе в разд?л? земли. В первые два м?сяца вліяніе большевиков на армію было совершенно незначительно, и оставленіе фронта никогда массоваго характера не им?ло. Любопытен факт, отм?ченный н?которыми членами Врем. Комитета, ?здившими на фронт, что временные 'дезертиры', возвращаясь в полк и узнав о продленіи срока явки дезертиров, объявленном правительством, 'немедленно ?дут обратно на родину'.
Если бы 'арміи' не было к моменту революціи, она при стихійном напор? и неизб?жности еще большаго паденія дисциплины, развалилась бы в н?сколько дней или нед?ль. Внутренняя сопротивляемость 'хрупкаго организма' арміи свид?тельствует о ея дореволюціонной крепости. Н?мцы из окопов кричали: 'Русь капут. Русь революція' — передает в своей записи 12 марта бытовую сцену на одном из участков фропта ген. Цихович. Как же реагировала на первых порах на это 'Русь' — уже революціонная? Отнюдь не сочувственными возгласами: долой войну — лозунгами, запечатл?нными будто бы в сердц? каждаго солдата еще до переворота. Можно привести сотни прим?ров, почерпнутых из источников разнаго происхожденія. Обратимся к цитированному уже 'письму офицера' с гвардейскаго фронта, гд? так р?зко проявилась в дни революціи сословная рознь между офицерами и солдатами, и гд? особенно 'ликовали' н?мцы. И вот отв?т солдатской массы: ...'Сегодня ночью — пишет автор в письм? 11 марта — была страшная ураганная канонада прав?е нас. Оказалось, что н?мцы наступали на семеновцев, но были отбиты. Солдаты разсказывали, что офицеры говорили, что ничего не будет, и приказывали людям спать в своих норах, что солдаты им не пов?рили, всю ночь простояли у бойниц, а к утру пошли три н?мецких ц?пи — и наклеили же им они'... Днем под звуки марсельезы, зам?нившей національный гимн, происходит парад с красными флагами вновь награжденных георгіевских кавалеров. Автор письма подводит итог в смысл? боевого настроенія: 'В атаку пойдем, как один челов?к, как ходили в начал? войны. Но пусть нас ведет не Гольгоер. Иначе солдаты опять скажут, что он хочет от них отд?латься... подарить н?мцам русскіе трупы'. Это требованіе, прокатившееся, как было указано, по всему фронту[363], само по себ? представляет показательное явленіе и отнюдь не может служить доказательством неудержимаго стремленія к 'замиренію'. В особой арміи для характеристики настроеній может быть отм?чено еще одно проявленіе патріотизма, нав?яннаго переворотом. Если в?рить газетным сообщеніям (эту оговорку и мы готовы сд?лать всл?д за авторами 'Хроники', откуда заимствуем св?д?нія), к луцкому коменданту с 3 по 16 марта явилось свыше 25 т. дезертиров с просьбой отправить их на фронт. Что такое боевое настроеніе, наблюдавшееся в Особой арміи, отнюдь не было каким то явленіем исключительным, совершенно опред?ленно вытекает из т?х офиціальных армейских сводок, который легли в основу записки ген. Алекс?ева Правительству. В нашем распоряженіи им?ется детальная сводка о настроеніях в арміях, расположенных на Западном фронт? (к сожал?нію, она напечатана в работ? Шляпникова и в собраніи документов, озаглавленном 'Разложеніе арміи', лишь в значительных выдержках). В донесеніях полковых командиров, начальников дивизій и корпусов дается ц?лая гамма разнообразных и противор?чивых настроеній: одни признают, что 'революціонная, волна повліяла отрицательно' на армію, другіе утверждают, что ''порыв и воодушевленіе... поднялись... В конц? концов сравнительное число положительных и отрицательных оц?нок им?ет второстепенное значеніе, если учесть возможную субъективность даваемых отзывав в зависимости от настроеній самого команднаго состава. Один из информаторов, ген. Киселевскій, так и объяснил 'значительную долю пессимизма' в отзывах начальников отд?льных частей корпуса, находившагося под его началом (9-й арм. корп.) — он должен быть отнесен 'за счет настроенія офицеров и начальников, которые еще не им?ют реальных данных, чтобы вывести иное заключеніе'. Важна наличность характеристик (их немало), типичным образцом которых можно признать донесеніе командира 169 п?х. полка, отм?тившаго большой подъем духа и стремленіе довести войну до поб?днаго конца'. Возьмем лишь н?сколько прим?ров из сообщеній начальников крупных войсковых частей. 'Переход к новому строю вызвал подъем духа в войсках' — свид?тельствовал командующій гренадерским корпусом Парскій: 'вначал? были довольно крупныя недоразум?нія... постепенно все начинает успокаиваться'. Кузьмин-Караваев, командующій 31 арм. корпусом, доносил, что 'протекція событія всколыхнули вс?х, внесли нервность. возбужденность, недов?ріе в ряд? войск' и в то же время в войсках зам?чается 'громадное воодушевленіе, рвеніе в бой'. 'Войска боеспособность не утратили и будут драться молодцом' — писал Соковников, командир 38 арм. корпуса. 'Войска 1-го Сибирскаго корп., по словам ген. Теплова, сохранили твердый внутренній порядок и боеспособность на должной высот?'. 'Высокій подъем духа' (наряду 'с упадком дисциплины и взаимным недов?ріем офицеров и солдат') — отм?чал Мак?ев, нач. 1 кавк. гренад. дивизіи и т. д.
Общее заключеніе в сводк? по Западному фронту гласило: 'мн?нія большинства начальствующих лиц
