восполняя, а подтачивая последние силы. Дмитрий и Синяев тоже почти не спали и постоянно ворочались на подстилке из хвойного лапника.
Вчера им удалось спуститься с седловины и заночевать на дне ущелья. К счастью, среди камней нашлось немного дров, и чахлый огонек небольшого костра помог скоротать не самую легкую в жизни каждого из них ночь. По крайней мере, Павел никогда так не мерз, а стук зубов, который издавали они втроем, мог вполне соперничать с боем нескольких туземных барабанов. Так грустно пошутил Дмитрий, когда в очередной раз вылез наружу из-под огромного плоского камня, где они устроились на ночлег. Светила полная луна, и Павел видел, что журналист пристально вглядывается в вершины гор, нависших над ущельем. Странно, но, когда Павел поднялся, усталости как не бывало, голова перестала болеть, и дышать стало несравнимо легче. В тусклом утреннем свете он увидел, что Дмитрий осматривает веревку и скальные крючья. Павел невольно поежился. Слишком несерьезно выглядело их снаряжение на фоне молчаливых гигантов, высокомерно взиравших на них сверху Он тоже упаковал свой мешок, проверил, высохли ли ботинки, которые всю ночь сушились около костра, надел их, а потом немного походил по мокрым от росы камням, разминая ноги. Затем он схватил под мышки Синяева и подтащил его к выходу вместе с лапником, на котором тот спал.
– Убр-р прг... – рассерженно проворчал Синяев и лягнул Павла. Тот успел увернуться, и удар не достиг цели.
Дмитрий в нетерпении двинул носком ботинка Синяева по ребрам. Это произвело больший эффект. Синяев сел и, по обыкновению, начал ругаться. Дмитрий повернулся и отошел от него.
– Кажется, погода установилась, – сказал он Павлу.
В его голосе почему-то явственно прозвучали нотки сомнения, хотя небо было кристально чистым и вершины, позолоченные лучами восходящего солнца, четко выделялись на фоне темного небосвода. Павел спросил:
– Тебе что-то не нравится?
– Слишком ясно, – ответил Дмитрий. И опять в его голосе прозвучало сомнение. – Пожалуй, слишком ясно после вчерашнего снегопада.
– Ты уже определился, как мы пойдем? – снова спросил Павел.
– Перевал отсюда не виден. Вчера его скрывали облака, сегодня – эта гора, – ответил Дмитрий. – Мы должны обойти ее, и там уже до него рукой подать. Потом должно быть легче. Самое главное для нас – добраться до перевала.
Вершина, на которую показал Незванов, была освещена солнцем и казалась такой близкой, что хотелось к ней прикоснуться. Павел беззаботно сказал:
– Не страшно, одолеем.
Дмитрий фыркнул.
– Только на первый взгляд. Ты не представляешь, как это будет страшно на самом деле. – Он помолчал и предложил: – Давай поедим.
Синяев вновь наотрез отказался есть, и тогда Павел, поймав многозначительный взгляд Незванова, ухватил его за шиворот и с расстановкой произнес:
– Не веди себя как капризная баба! И жри, когда тебе приказывают, иначе я просто затолкаю тебе тушенку в пасть. Мне осточертели твои закидоны, Синяев! Предупреждаю, если свалишься от слабости, никто тебя на себе не потащит!
Того перекосило от ненависти, однако разогретую банку тушенки он взял и стал с отвращением поедать мясо.
– Как твои кроссовки? – спросил у него Дмитрий.
– Нормально! – произнес тот сквозь зубы.
– Никаких «нормально», – отрезал Дмитрий. – Мне наплевать, если ты вдребезги разобьешь себе пальцы, мне наплевать, если ты натрешь волдыри с кулак размером, мне наплевать на твои нервы, твои слезы и сопли. Мне надо одно: чтобы ты не задерживал нас ни на минуту. Так что, если кроссовки не в порядке, об этом следует сказать сейчас.
– В порядке, – буркнул Синяев.
Дмитрий поднялся на ноги:
– Тогда выходим. Берите мешки.
Павел проверил мешок на вес. Тот значительно полегчал и почти не оттягивал спину, как в первый день. Или просто он уже привык к нему и не замечает тяжести? Он помог Дмитрию подтянуть одну из лямок рюкзака и выразительно посмотрел на Синяева, который продолжал возиться со своим мешком.
Наконец он взвалил его на плечи. И в этот момент что-то выпало из мешка, звякнув о камни.
Это была фляжка Артема. Синяев побагровел и быстро наклонился, чтобы поднять ее, но Павел опередил его.
– Так ты, выходит, еще и вор? – произнес он медленно и просверлил Синяева таким взглядом, что у того медленно сошла с лица краска, а губы посинели, как у утопленника.
– Нет, – промямлил он, – Т-т-таранцев сам ее дал... мне.
– Как же, – ухмыльнулся Павел, – так мой командир и расстанется с ней. Для дураков рассказ! – Он потряс фляжкой. Она была пустой. – Ну, ты и сволочь! – заорал Павел и швырнул ее в Синяева.
Тот согнулся, но помешал мешок, и он не сумел увернуться. Фляжка угодила ему прямо в лоб над правым глазом. Синяев, жалобно вякнув, схватился за лицо.
– Ладно, хватит, – сказал Дмитрий и с презрением посмотрел на поскуливающего алкаша. Лоб того украшала приличная кровоточащая ссадина. – Видно, зря мы взяли его с собой. Надо что-то решать...
Синяев в диком ужасе уставился на него.
– Нет, только не оставляйте меня, – прошептал он трясущимися губами. – Вы не должны... Не оставляйте меня бандитам...
– Тебя не бандитам надо сдать, а Таранцеву. Представляю, как он взъярился, когда не нашел свою фляжку, – усмехнулся Павел.
– Давай, Синяев, – Дмитрий был неумолим, – поворачивай на сто восемьдесят градусов. Твою долю продуктов мы тебе отдадим, так что выбирайся, как знаешь. Мы тебе больше не попутчики.
И тогда Синяев заплакал, размазывая по щекам кровь вперемешку с грязью.
Павел глубоко вздохнул:
– Если мы бросим его, он вернется назад и наделает там столько дел, что ушатом не расхлебаешь, в этом можно не сомневаться.
– Мне это крайне не нравится, – поморщился Дмитрий и приказал Синяеву: – Давай показывай свой мешок. Может, ты не только Таранцева обворовал?
– Ребята, – Синяев упал на колени, – клянусь, там только личные вещи и две банки тушенки.
– Боюсь, что этих банок вполне достаточно, чтобы прикончить нас ночью, хотя здесь и камней для этого хватает, – сказал вполголоса Дмитрий и огляделся. – Ладно, ты идешь с нами, Синяев, – принял он наконец решение и пригрозил: – Но учти, еще одна выходка с твоей стороны... – И, многозначительно кивнув в сторону отвесного обрыва, посмотрел на Синяева в упор. Тот торопливо вскочил на ноги. Затем, стараясь держаться подальше от своих спутников, заспешил по камням вверх.
Поначалу идти было сравнительно легко, во всяком случае, так позже вспоминалось об этом Павлу.
Тропа осталась гораздо ниже, и теперь они шли по снежной целине, но достаточно быстро. Возглавлял группу Дмитрий, за ним карабкался Синяев, а замыкающим был Павел, который следил за тем, чтобы алкоголик не отставал. Но сегодня в этом, как выяснилось, необходимости не было. Синяев шагал так, словно смерть дышала ему в затылок. И Павел с некоторой долей уважения отметил, что не такой уж он и хлюпик, каким казался до сих пор. «Правда, после того, как пистон вставили, – подумал он с сарказмом, – но что поделаешь, если он только кулак и понимает».
Сперва снег был неглубоким и влажным, но дальше он становился все жестче и жестче. Вскоре они перестали в него проваливаться, мешал плотный наст, но зато появилась опасность скатиться в пропасть, как на салазках. Ботинки скользили на каждом шагу, и они с трудом удерживались на поверхности снежника, который простирался, казалось, до самого неба. Павел понял, что Дмитрий был прав, – переход предстоял нелегкий.
Незванов остановился и сказал:
– Теперь пойдем в связке.
Они обвязались веревкой и в том же порядке двинулись дальше. Они все шли и шли, и с каждым шагом становилось все труднее дышать и переставлять ноги. Склон, который они пересекали, был крутым до головокружения, и Павел с ужасом подумал, что произойдет, если один из них соскользнет вниз. Но он посмотрел на спины своих спутников, упорно и молча штурмующих высоту, и отогнал от себя мрачные мысли. Ведь сейчас они были в не меньшей опасности, чем его командир и все, кто остался далеко внизу, там, у моста... Некоторое время Павел пытался сопоставить свое и их положение, но потом мозг словно отключился, и он шел, механически переставляя ноги, двигаясь по белому склону, словно крошечный муравей по огромной простыне.
Внезапно он обо что-то споткнулся, и сознание вмиг вернуло его к действительности. Синяев лежал на снегу и судорожно, точно выброшенная на берег рыба, хватал воздух широко открытым ртом.
– Вставай, – сказал ему Павел тихо. – Я тебя предупреждал, что случится, если ты нас опять будешь задерживать. Вставай, черт тебя побери!
– Это Незванов... Незванов остановился... – выдавил из себя Синяев. Павел со стоном как подкошенный повалился рядом с ним на колени.
Только Дмитрий остался стоять на ногах и, сняв солнцезащитные очки, вглядывался покрасневшими глазами в сторону перевала.
– Теперь можно немного отдохнуть, – сказал он и, будто не замечая Синяева, подошел и склонился над Павлом. – С тобой все в порядке?
– Меня как через мясорубку пропустили, – едва вымолвил тот, однако сумел улыбнуться, – но полчаса отдыха, думаю, помогут встать на ноги.
Дмитрий развязал связку, потом снял рюкзак и вытащил из него две банки консервов.
– Нужно немного подкрепиться.
– Не хочу... не смогу сейчас есть. – Павел отвел руку журналиста, протягивающего ему банку.
– Это не тушенка. Компот. – Дмитрий развернул банку к нему этикеткой. – Сладкое сейчас лучше пойдет, да и подпитка для печени нужна.
Он открыл банку и отдал ее Павлу. Тот начал есть. Консервированные фрукты оказались отличной едой: пожалуй, с момента крушения вертолета он не ел ничего вкуснее. Съев свою
