писать не хуже, а может быть, лучше. Неожиданно для себя он получил сильнейший творческий импульс. Артур понял, что жизнь слишком хрупка и скоротечна, а он так бездарно разбазаривал ее, тратил время на дешевых девок, липовых приятелей, которых сам же когда-то назвал друзьями своих денег.
И он уже твердо решил, что обязательно напишет книгу об этих событиях. И как можно быстрее. Ему всегда хотелось попробовать себя в публицистике. И вот она – тема, совсем рядом, живая, живее всех живых... Он расскажет читателям о горе и страданиях, которые несет с собой гражданская война. Не забудет о Максиме Богуше и Юрии Ивановиче...
В своей новой книге он скажет обо всем, о чем не мог сказать в прежних романах. Ему плевать на коммерческие интересы. Он готов издать книгу за собственный счет. Он может себе позволить рассказать о дорогих его сердцу людях. И прежде всего о женщинах. О Ксении и Анюте. Его всегда интересовала и волновала тема: женщина на войне.
О себе же он напишет совсем немного. Или не напишет совсем. Что он, собственно, сделал, кроме того, что из-за его глупого выпендрежа с оружием арестовали Максима, а его самого покалечили? Это вызвало череду неприятностей, которые едва не привели к гибели Богуша, Ксении, Анюты... Если б он был чуть осмотрительнее и честнее с друзьями, они бы не потеряли Джузеппе... Ташковский вздохнул.
Нет, он навсегда избавится от ложного пафоса, никчемных восхвалений. Книга должна получиться по- настоящему хорошей.
– Знаете, Ксения, я хочу написать книгу о том, как мы попали в эту заварушку, – он решил обнародовать свои планы. Что ни говори, она в силу своей профессии и склада ума была ему ближе по восприятию и реакции на происходящие события. – Я даже придумал название – «Гнев скорпиона».
– «Гнев скорпиона»? Почему так дешево? – удивилась Ксения. – Меня, например, всегда отталкивают подобные названия. Они рассчитаны на нетребовательный вкус и низкий уровень мышления. К тому же совершенно не запоминаются.
– Я все прекрасно понимаю. Когда я только начинал издаваться, редактор строго предупредила: чтоб в названиях романов не встречались слова «любовь» и «смерть». После подробного инструктажа выхожу я из редакции, смотрю, на лотке дешевая книжонка. Не помню имени автора, издана то ли в Перми, то ли в Воронеже. И название, представьте себе, «Любовь с привкусом смерти». Я хохотал до слез, чем изрядно удивил продавца. Потом купил эту книжонку, чем удивил его еще больше. Оказывается, автор был его приятелем, и парень торговал его книжками по дружбе. Но за полгода не продал ни одной книжки. Правда, узнал он меня – тогда уже вовсю рекламировали мой «Капкан для недоноска» – и попросил разрешения говорить читателям, что эта книга – из тех, что покупает сам Ташковский. – Он вздохнул и печально посмотрел на Ксению. – Когда мы соглашаемся выдавать по восемь-десять книг в год, о творчестве приходится забывать. Ты попадаешь в поток, а книга превращается в набор штампованных на конвейере деталей. А каждый такой опус – очередной гвоздь в крышку гроба, в котором ты хоронишь свой талант. Я это познал на собственном опыте...
– Мы с вами схожи, – вздохнула Ксения. – Но вы надеетесь написать и издать свою книгу, а я вот не уверена, пройдет ли мой фильм на телеканале. Токанов как раз один из его основных акционеров... Думаю, начальство не рискнет.
– Но контрольный пакет акций «Русского никеля» сейчас у правительства, – возразил Ташковский. – Не думаю, что ваш Токанов станет бодаться с государством.
– Если фильм получится и его удастся протащить на экраны, Токанову придется расстаться со многим, – покачала головой Ксения. – Возможно, со свободой. Но я не верю, что его посадят надолго. Скорее всего, заставят поделиться с государством, а потом позволят укрыться за границей, где у него наверняка припасено с десяток-другой миллиардов долларов на черный день.
– Не думал, что вы пессимистка. – Ташковский с интересом посмотрел на Ксению. – Как вам с такими взглядами удалось выжить на телевидении?
Она мрачно посмотрела на него и не ответила.
Солнце заметно сместилось к западу. Длинные тени от скал легли на воду. Шторм на озере прекратился, волны лениво накатывали на берег. Чайки носились над водой. Ксения представила на миг яму с жидкой грязью, на дне которой бьется, задыхаясь, рыба. Точно так же будут биться и задыхаться люди внизу, если перемычку снесет взрывами. Она представила этот чудовищный вал, эту стену воды. Нет, даже не воды. Это будет стена грязи вперемешку с камнями, искалеченными деревьями, остатками домов и прочих сооружений. Она взглянула на Анюту.
Девушка встала с камня и зябко передернула плечами. Затем сказала, ни к кому не обращаясь:
– Они должны успеть, иначе мы зря выжили. – Анюта подняла взгляд на писателя и Ксению. – Я не хочу думать, что Джузеппе погиб зря. Вы пришли вовремя, спасли меня. Но эти сволочи... – Она посмотрела поверх озера, куда ушли катер и спецназ. – Галина Ивановна тоже погибла. Эта старая кляча вздумала смыться...
– Галина Ивановна? Эта вздорная хохлушка? – поразился Ташковский. – Она тоже была с вами? А я все хотел спросить, куда она подевалась?
– «Беркуты» взорвали катер, на котором она попыталась улизнуть. Эта ведьма поплатилась головой, но отвлекла внимание «беркутов» от нас с Джузеппе. Выходит, у нее было свое предназначение, своя роль?
– Я все больше убеждаюсь, – сказала тихо Ксения, – что некий режиссер управляет спектаклем, который мы называем жизнью. Зачем-то ведь он свел нас вместе?
– Дай бог, мы вернемся домой, – подхватил Ташковский, – и неужели забудем друг друга? Думаю, надо обменяться адресами и встречаться, хотя бы изредка.
– Не загадывайте так далеко, Артур. – Ксения печально улыбнулась. – Пусть сначала вернутся ребята. Сейчас это самое главное!
Она тоже встала с камня и подошла к Анюте. Некоторое время женщины вглядывались в темную полоску гор на севере, где они могли совсем скоро найти спасение.
Анюта нарушила молчание первой:
– Я думаю, пора устроиться в одном из домиков. Наши могут появиться только...
Она не успела договорить. Медленно, очень медленно в том месте, где за скалами скрывалась перемычка, в небо поднялась гигантская, пронизанная всполохами пламени и черными пятнами дыма, бурая стена земли вперемешку с камнями и обломками деревьев. И следом на них обрушился грохот взрыва. Вода в озере всколыхнулась...
– Они взорвали! Взорвали! – обхватив голову руками, исступленно кричала и рыдала Анюта. – Наши не успели!
Ташковский и Ксения потрясенно молчали. Анюта, присев на корточки, уткнулась головой в колени и, покачиваясь, продолжала рыдать в голос.
Прошло минут десять. Они с тревогой всматривались в горизонт, который закрывала зависшая в атмосфере туча песка и пыли.
Наконец Ташковский покачал головой:
– Нет, кажется, взрывов больше не будет. Этот случился или по вине наших саперов, или «беркуты» исхитрились взорвать только один фугас. Иначе прогремело бы несколько взрывов подряд.
– Но мы совсем не слышали стрельбы. Почему они не стреляют? – Ксения побледнела, руки ее дрожали.
– И хорошо, что не стреляют, – улыбнулся Ташковский, – значит, все ребята вернутся сюда живыми.
– А взрыв? – не сдавалась Ксения. – Они могли подорваться!
– Что вы с ума сходите? – Анюта пришла в себя и недружелюбно посмотрела на Ксению. – Что вы всполошились? Максим и Юрий Иванович свое дело знают.
Но Ксения не слушала ее. Ее сердце разрывалось на части от дурных предчувствий. Она ощущала, что должна быть вместе с Максимом. Сейчас!
Немедленно! Иначе произойдет что-то страшное, чего она никогда себе не простит.
– Все! Я иду туда! – сказала она решительно. – Я не могу сидеть здесь, как глупая курица, и дожидаться, чем все это закончится. – Она кивнула в сторону пыльной тучи, которая расплылась над горизонтом и медленно удалялась в сторону Киргизии.
