– Не глупите, – строго сказал Ташковский, – вы только помешаете парням или себя погубите. Смотрите, уже темнеет. Куда вы пойдете на ночь глядя?
– Я отвечаю за свои поступки, Артур. – Ксения застегнула курточку. Правда, на ней осталось только две пуговицы, но это позволило ей унять дрожь в пальцах. – Вы оставайтесь, а я ухожу.
– Я с вами, – неожиданно поддержала ее Анюта, – а то сойду с ума, если придется просидеть здесь целую ночь. Я не думаю, что там случилось что-то серьезное.
– Ну и ну, – Ташковский как-то скорбно улыбнулся, – получается, я среди вас единственный трус. Женщины решительны и целеустремленны, а мужчина решил отсидеться в кустах.
– Вас никто ни в чем не обвиняет, Артур. – Ксения положила ему руку на плечо. – Вы – настоящий мужчина. Ваша осторожность вполне объяснима. Но сами понимаете, нам придется идти по камням, преодолевать скалы. С вашими руками...
– Дались вам мои руки, – рассердился Ташковский. – Нормальные руки. Почти не болят. Вы про них не вспоминали, когда я таскал вашу камеру! А теперь твердите, как испорченная пластинка: «Ваши руки! Ваши руки!» Я сам отвечаю за свои руки!
– Господи, Артур! – засмеялась Ксения. – Я не знала, что вы такой ворчун! Но, как я понимаю, вы испугались, что мы оставим вас одного.
– Я испугался? Я... – Артур понял, что она шутит, и тоже улыбнулся с явным облегчением. – Мне стыдно, что я ничем не могу вам помочь. Но я не буду обузой, обещаю.
Они двигались уже больше часа. Солнечный диск, красный и огромный, просвечивал сквозь пыльное облако, которое изрядно уменьшилось в размерах и расплылось над горизонтом грязной лентой. Пройдет совсем немного времени, и в горах окончательно стемнеет.
Огромные камни, шуршащие под ногами, как змеи, осыпи, скользкие одиночные скалы то и дело преграждали им путь и мешали двигаться с той скоростью, на которую они рассчитывали. Анюта и Ташковский держались молодцом. Ксения тем более не желала ударить в грязь лицом. До поры до времени им удавалось достаточно благополучно миновать преграды. И они очень обрадовались, когда вышли на дорогу. В былые времена она, видимо, связывала турбазу с остальным миром, но сейчас пришла в запустение и во многих местах была размыта недавним ливнем.
Но все это было детскими игрушками по сравнению с препятствием, которое они встретили уже на подходе к перемычке.
Ручей, который в обычное время был вряд ли заметен, сейчас превратился в бушующий поток. Стало это следствием ночных катаклизмов или прозвучавшего недавно взрыва, пробившего брешь в теле перемычки, для них роли не играло. Мост через ручей представлял собой жалкое зрелище.
Ксения посмотрела вниз. У нее перехватило дыхание. Вода достигала настила. Проезжая часть моста заметно накренилась, а на опорных балках и сваях видны были свежие трещины.
Анюта стояла рядом и тоже смотрела на беснующуюся воду. Наконец она повернула голову и взглянула на Ксению.
– Ну что, пройдем? – Она говорила громко, стараясь перекричать рев потока.
– Пошли. – Ксения махнула рукой Ташковскому: – Давайте бегом!
Они ступили на настил и осторожно двинулись на расстоянии вытянутой руки друг от друга в сторону противоположного берега. Но не успели сделать и десятка шагов, как раздался зловещий треск. Мост содрогнулся и накренился так, что они вынуждены были схватиться за руки и остановиться, чтобы не потерять равновесие.
– Быстрее! Быстрее! – истошно закричала Ксения. Они бросились вперед. И перевели дыхание, только когда ноги коснулись твердой поверхности берега. В тот момент, когда их компания, как взмыленная тройка лошадей, вылетела на дорогу, сзади раздался оглушительный грохот. Сначала им показалось, что взорвался очередной фугас. Они оглянулись. В том месте, где только что находился мост, ничего не было. Снизу доносились треск и хруст перемалываемых страшной силой воды свай и досок.
Но женщины и Ташковский вновь поспешили по дороге. Она забирала выше и выше, пока не пропала среди очередного страшного завала. В одну кучу здесь смешало деревья, камни, спекшуюся под солнцем чуть ли не в бетон глину. Они пробирались сквозь эту страшную мешанину, воняющую чем-то отвратительным, едким и кислым одновременно, уже в одиночку, стараясь не упускать друг друга из виду. В горле першило, хотелось пить. Но под ногами лишь кое-где чавкала грязь, воды же не было.
– Ксения, вы знаете, что это такое? – Ташковский, задыхаясь, догнал ее. Его лицо было красным от напряжения, но глаза возбужденно блестели.
– Что? – Она остановилась, радуясь минутной передышке, и вытерла пот со лба рукавом. – Оползень?
– Здесь прогремел взрыв, который мы видели с берега, – произнес торжественно писатель. – Значит, наши где-то поблизости. Думаю, тут рядом должна быть воронка... – Он огляделся по сторонам. – Ага, вон она...
Он потянул ее за руку.
– Постойте, – Ксения почувствовала, как тошнота подступает к горлу. – Но ведь наши могли здесь взорваться? Может, Зайнулла специально вывел их на это место? Мы ведь не слышали стрельбы?
Ташковский остановился как вкопанный и растерянно огляделся по сторонам.
– Я как-то об этом не подумал.
– К тому же здесь могут быть другие фугасы, – сказала, подходя к ним, Анюта.
– Сами по себе фугасы безопасны, – торопливо успокоил их Ташковский, – я где-то читал, что они приводятся в действие подрывниками...
– Нам от этого не легче. – Анюта хмуро посмотрела на него. – Давайте убираться отсюда, да поживее!
– Но куда? – Ксения развела руками. – Нам эти завалы за день не пройти, а уже темнеет...
– Я ведь говорил, что вы поступаете неосмотрительно, – проворчал Ташковский. – Честно сказать, я не представлял, что здесь можно заблудиться. И самое печальное, что ребята не поймут, куда мы подевались, и бросятся нас искать.
– Да, я признаю, что мы поступили крайне опрометчиво, – вздохнула Ксения. – Но теперь ничего не остается, как переждать ночь в этом кошмаре. Возможно, мы не взлетим на воздух до утра.
– А я представляю, как нам завтра попадет. Я знаю Костина, – усмехнулась Анюта.
– Я готова стерпеть любое наказание, – сказала Ксения сквозь зубы, – лишь бы они были живы. Остальное приложится.
Компания остановилась на краю воронки. Их поразила даже не ее глубина, а то, что рядом сохранилось дерево. Оно стояло, чуть наклонившись, скорбно воздев к небу сучья без единого листика.
– Смотрите, девочки, – Ташковский улыбнулся, – мне кажется, дерево чем-то похоже на нас. Буря пронеслась, землетрясение, взрыв рванул, а оно стоит и хоть бы хны. Это, я вам скажу, наша порода!
Он подошел к дереву и попытался обхватить его руками, но оно вдруг стало крениться набок.
– Артур! Назад! – закричали в голос Анюта и Ксения. Писатель успел отскочить в сторону, но поскользнулся и поехал вместе с землей вниз по склону. Дерево же продолжало клониться вниз. Обнаженные корни ломались, как спички, и вырывались из почвы. Наконец оно упало, выворотив корнями тонкий пласт земли и несколько камней.
Возможно, дерево так и осталось бы лежать, нависнув над воронкой своей изувеченной кроной. Но потревоженная Ташковским почва продолжала ползти вниз, захватывая новые и новые участки склона. И дерево, неожиданно превратившись в ужасный таран, пошло прямо на Ташковского.
Женщины кричали не переставая. Артур, услышав шум и треск, оглянулся. Ноги застревали в рыхлой почве, и он не успел увернуться. Рванувшись вбок, Ташковский упал и скрылся среди камней.
Забыв обо всем, Ксения бросилась к нему. Дерево в этот момент настигло их обоих, и ветвь ударила ее по голове.
Анюта видела, как Ксения зашаталась, схватилась руками за голову и повалилась навзничь. А дерево, треща ветвями и сучьями, рухнуло на нее.
Ксения почувствовала страшную боль в ногах.
