гостиной, закрыв дверь от лишних ушей, не по сезону пил зимний густой чай с молоком, специями и мёдом и мрачно наблюдал, как Мише цедит чёрный кофе и вежливо поддерживает беседу, не реагируя ни на какие попытки расшевелить. Как раз когда Хриссэ окончательно надоела эта вялая подделка под общение, Кошка подняла вдруг голову от чашки, в которую смотрела неотрывно чуть ли не весь вечер, и спросила:
— Так что у тебя за важное дело? Не с кем чаю попить?
Хриссэ разглядывал её несколько мгновений — похудевшее лицо, тусклые глаза… Мише разглядыванием сроду смущалась, но если раньше она улыбнулась бы, по меньшей мере, то сейчас не менялось ничего, ни в лице, ни в глазах. Хриссэ было неспокойно, и, как нарочно, ни одной здравой мысли в голове и ни малейшего представления, что и как говорить.
— Тебе не приходило в голову, что за тебя могут просто переживать?
Кошка уткнулась взглядом обратно в чашку. Равнодушно сказала:
— Со мной всё в порядке.
— Да уж. — Хриссэ отставил почти пустую чашку, помедлил мгновенье, встал и задумчиво прошёлся. — Интересно, почему. Ты же о нём никогда с особой любовью не отзывалась. И в последнее время наоборот радовалась, что игра идёт к концу и ты выигрываешь. Что-то резко изменилось за последние пару лун?
Кошка смотрела по-прежнему в чашку, по-прежнему безучастно, и на брожение ол Каехо по комнате внимания не обращала.
— Ничего не изменилось.
Хриссэ подошёл к ней, присел на край стола, отодвинув кофейную чашку, хотя места прекрасно хватало и без того. Очень хотелось запустить чашкой в стену или в безучастное Кошкино лицо. Зло заговорил:
— Ты и правда до последнего верила, что Райна не станет его убивать, а сошлёт куда-нибудь в провинцию? А ты будешь его навещать, утешать и бравировать своей победой?
Кошка вскинула глаза, но быстро погасла обратно, не успел Хриссэ толком обрадоваться.
— Я никогда до конца в это не верила, — глухо сказала она. — И это всё равно уже неважно.
— Неважно, — ласково сказал Хриссэ сквозь зубы, — это когда тебе плевать. А не тогда, когда сдохнуть хочется.
Он был зол, как давно уже не случалось. Кошка, кажется, сначала вовсе не собиралась отвечать, молчала задумчиво, но потом всё же ответила, словно определившись с решением:
— А мне уже на всё плевать.
Хриссэ сдерживаться перестал и отвесил давно просившуюся оплеуху.
Мише не отреагировала — вообще никакого движения уклониться и закрыться, только голова мотнулась, безвольно и жутко.
Хриссэ заговорил опять, уже не пытаясь успокоиться или прятать злость:
— Врёшь. И в любом случае, на себя плевать нельзя, никогда, слышишь? И с Тидзо что? — прошипел он. — Мне её в Кааго прятать до старости или прямо сейчас Райне сдать? Она же, кажется, содействовала побегу, чему и свидетелей куча.
Мише моргнула и отвернулась. Ол Каехо психанул окончательно и сгрёб её за плечи до хруста в пальцах, выдёргивая из кресла.
— Нда.
Мише задумчиво глядела на себя в зеркало. Синяк на скуле дивно гармонировал со свежими засосами.
— И что это было? — сказала она, осторожно трогая синяк пальцами.
— Терапевтический инцест, — хмыкнул Хриссэ. Кошка обернулась, и он добавил: — …сестрёнка.
Он удобно уселся на полу, опираясь спиной о край дивана, крайне довольный и жизнью, и собой.
— По крайней мере, на ходячий труп ты уже не похожа.
— Придурок! — с чувством сказала она. А потом села туда же, на пол, как будто подломились ноги, и расплакалась: по-детски, взахлёб, в голос. Хриссэ сидел рядом, бережно обняв за плечи, гладил по голове, молчал и улыбался поверх золотистого затылка.
— Хриссэ… — тихо сказала Кошка каким-то сумасшедшим голосом, цепляясь пальцами за его плечо. — Хриссэ, я его продала. Я его продала. Мне с ним так хорошо было, а я его продала… А, мне со всеми хорошо, с тобой вот хорошо… Я думала, я его люблю. И продала. Слышишь?!
Хриссэ молчал, мягко гладя по голове, как ребёнка.
— Я думала, люблю… — повторила Кошка, пряча лицо у него на груди. Хриссэ чувствовал дыхание, когда она говорила и когда старалась дышать без всхлипов. — Это всё как игра была… Он хороший игрок, с ним интересно играть… было… И я… Килре-насмешник, я же правда под конец надеялась, что всё как-то обойдётся, что он отделается ссылкой. Ты верно сказал: приезжать потом, и гордиться победой, и проявлять великодушие… Хал тэгарэ, дурость-то какая… — плечи вздрогнули от нервного безрадостного смешка и обмякли снова. — А тут вдруг… убили… Приговор этот — и убили… По-настоящему… никакой… игры…
Она прерывисто вздохнула и заговорила снова, быстро, негромко, комкая слова.
— Я сама не думала, что буду так… Я думала… ничего я не думала, я чуть не умерла, так… Я думала, люблю… Я же даже почти не спала ни с кем другим последние сколько-то лет. Мне же скучно было с другими. Хрисс, как это так? Как так может быть? Я же его… продала… Я ненормальная, да? Урод? Он же прав был, ничего не изменилось, как была я уличной шлюхой, так и осталась… Всё равно, с кем, всё равно, как, и всегда только за себя, и плевать на всех остальных… Так только, переоделась в новое платье, а внутри как была, так и осталась… Только за себя, а остальные пусть хоть живьём сгниют… Как прижмёт… как только прижало… Я… И опять бы продала… Если бы сейчас на луну назад вернуться, опять бы продала! А думала… я… я… Я вообще любить не умею, кажется… И если прижмёт, я же всех продам… всех, и себя тоже, кажется… Я урод, да? Я вообще не человек, я нашада, без маэто… без души и без посмертия…
Она замолчала, судорожно втягивая воздух и сжимая пальцы на плече ол Каехо. Хриссэ подождал немного. Она молчала и не шевелилась, только дыхание выходило, неровное, рваное.
— Райна с самого начала ждала, что ты попробуешь устроить ему побег, — задумчиво сказал Хриссэ.
Кошка замерла, даже дышать перестала.
— Это же она отрядила Кейю его арестовывать? Кейю, а не тебя, хотя предполагалось, что это твоя работа. И ты правда думаешь, кто-то поверит, что Тидзо ваш разговор подслушала случайно, а не с твоего попустительства? Не будь ты так нужна императрице, тебя бы ещё луну назад казнили за пособничество в побеге и измену.
Мише тихонько выдохнула, прижимаясь щекой.
— Если бы ты открыто ему помогла, вышло бы совсем замечательно. Умерла бы с ним рядом? А Птицу куда девать, дочку государственной преступницы?
Кошка дёрнулась, поднимая лицо.
— Там же рядом прирезать или сдать властям? — продолжил Хриссэ. — Она и так не в лучшем положении: она-то как раз помчалась предупреждать отца и помогать с побегом, чему есть куча свидетелей. А потом пол-луны ревела в Кааго, хотя твой дом для этого подошёл бы лучше.
— Ох… — сказала Кошка. — Какая же я…
Она встала, быстро вытирая лицо от слёз.
— Хрисс, я за ней поеду. Я с делами уже почти со всеми разобралась, могу и исчезнуть на недельку. Ты со мной? — Мише запнулась, но договорила: — А то я, честно говоря, боюсь подумать, как я буду с ней объясняться…
Хриссэ рассмеялся, встал с пола и упал на диван спиной, раскидывая руки.
— Не сейчас, всё-таки ночь на дворе! Сейчас приличным людям надо помыться и спать. Завтра — поедем. Я всё равно собирался в Сойге на днях.
Сойвено о-Каехо
2293 год, 25 день 6 луны Ппд
