— Папа, ну почему я такая несчастная! — закапризничала Вита. — Уже третий мальчик меня бросает. Мне 20 лет и я хочу крепкую семью!
Папа с сочувствием обнял Виту и крепко поцеловал в губы.
— Отлюби меня как взрослую, папа! — хныкнула Вита. — Я так в этом сейчас нуждаюсь!
Спустя 2 минуты перед Клюевым нарисовался сидящий на полу сонный нищий. Его шляпа попросила денег. Рядом возвышался плакат: «Помогите мне. Я — произвол Мафии!». Дело было в подземном переходе между улицами Таганская и Марксистская.
— Денег у меня нет, — безразлично отметил Клюев.
Сон убежал из подземки, а грёбаный нищий вскочил, схватил Клюева за грудки и заорал ему в лицо:
— Кушай у Садко! Иди к нему пешком!
Люмпен махнул рукой, показывая направление. Клюев озадачено повернулся и пошёл назад — кушать к Садко.
4. День четвёртый
Тонко пел церковный хор.
Отец Серафим, в белом стихаре и тёмной скуфеечке, прохаживался у иконостаса и махал кадилом.
Два десятка старушек истово крестились и подпевали.
В храм вальяжно зашли мафиоза Андрюшкин, Горилла и Чеснок — мордовороты с косой саженью в плечах.
— Горилла, купи свечек, замаслю Господа. А ты, Чеснок, смотри старую доску. Как высмотришь — скажи мне.
Горилла пошёл направо и обрел свечек.
Чеснок пошёл прямо и не обрел ничего.
Мафиоза Андрюшкин пошёл налево, оттолкнул Марковну:
— С дороги, рухлядь! — И увидел прямо перед собой, на стене у клироса, знакомый список. Довольная улыбка Нафани цвела недолго и до тех пор, пока на его плечо в албанском пиджаке не легла рука — здоровенная, с чистыми и подстриженными ногтями.
— Мужик, ты совершил поступок не по совести! Марковна старше тебя в несколько раз! Надыть уважать старость! — внушительно молвил владелец руки. Им являлась широкоплечая, косматая и длиннобородая личность мужеского рода, с ясными очами. Из-за плеча личности выглядывала Марковна, с любопытствующим лицом.
— Ага! Истинно! — подтвердила Марковна, ожесточённо крестясь.
Мафиоза Андрюшкин поискал встревоженными глазами братву и заносчиво выкрикнул:
— Ты кто такой!?
— Я — Амбарыч. Церковный сторож. Извинись перед Марковной, не бери грех на душу!
Подрулила братва.
— Нафаня. За меня поставь. Не забудь! — подал Горилла толстую пачку толстых свечек. Мафиоза Андрюшкин облегченно пёрднул и взял пачку обеими руками.
— Нафаня, чё за хрен? — показал на Амбарыча Чеснок.
— Не ругайся в лоне Господа! — немедленно повернулся к мордоворотам Амбарыч. — Я чувствую, мирного разговора у нас не выйдет… Поэтому прошу выйти на улицу. Там всё обсудим.
Марковна безоглядно заспешила на улицу.
Отец Серафим скрылся в алтаре под аккомпанемент ангельского пения. Старушки закрестились ещё истовей. Настал момент раздачи Святых Даров, на языке обывателя «причастие».
— Братва! Заросшего придурка зовут Амбарыч. Выйдите с ним на воздух и избейте до потери сознания, — отдал приказ мафиоза Андрюшкин. — А я покамест поставлю свечки и сниму со стены рисунок. Я его нашёл.
Мордовороты профессионально взяли Амбарыча под здоровенные локти.
— Урод! Учти, мы этого не хотели!
— Нехорошие вы люди! — укоризненно повёл богатырскими плечами Амбарыч. Руки мордоворотов соскользнули с Амбарыча, и он неспешно двинулся к выходу из храма. Братва сопровождала его на шаг сзади.
Мафиоза Андрюшкин невдалеке узрел Канун — прямоугольный столик-подсвечник. И стал маслить Господа свечами.
— Урод! Ты куда!? — крикнул Горилла вслед Амбарычу, что также неспешно спустился по паперти и направился к калитке храмового забора.
— Негоже вас учить в святом месте, — бросил через плечо Амбарыч.
— Колхозник, ты продолжаешь нарываться! — прошипел Чеснок. Рядом с калиткой, вне церковной территории, стоял Джип братвы.
За Джипом спряталась Марковна.
Амбарыч обошел Джип и начал основательно засучивать рукава кафтана. Горилла с ходу пнул Амбарычу в низ живота.
— А-ах! — с обидой застонал Амбарыч. — Ты чего беспредельничаешь!? Без предупреждения пинаешь!
— Чеснок! Мой пинок называется «пинок по лобку»! Пинок несилен, пинковый джеб — на языке бокса. А сейчас я покажу пинковый кросс. То есть пну так, что сломаю Амбарычу лобковую кость!
Чеснок с благодарностью впитывал наставничество Гориллы. Марковна от любопытства зажевала свой носовой платок с соплями. Амбарыч помолился и воспрял, схватил Гориллу за ноги, поднял над собой и стукнул Гориллой о землю, как дубиной.
— Твою мать! — пробзделся Чеснок.
— Ну? — дружелюбно переспросил Амбарыч, отряхивая по-мужицки ладони.
Чеснок прыгнул в Джип и умчался.
Амбарыч простёр вслед горький взгляд ясных глаз:
— Куда, негодник? Кто за тебя каяться будет?
Из храма произошёл выход старушек. Они без звука двигались мимо стоящего Амбарыча и лежащего Гориллы — причастие требовало внутренней тишины от человека.
— Эх, Святых Даров не вкусил! — переживал Амбарыч.
Неугомонная Марковна быстро сбегала в храм и быстро вернулась назад.
— Спасибо, Амбарыч, что заступился за меня!
— Господа благодари, Марковна! — Амбарыч перекрестился на церковные купола.
— Ты его убил? — старуха вдумчиво рассмотрела неподвижно лежащее тело Гориллы.
— Окстись, Марковна! Так, приобщил к благодати!
— А-а-а… — бабка перешла на интимный тон. — Богохульник, который меня толкнул — в храме! Свечечки ставит.
— Я как раз собрался с ним побеседовать, — осклабился Амбарыч и похрустел силушкой.
— А можно я пойду и посмотрю? — дернулась нетерпеливой конвульсией Марковна.
— По благодати!
Все сорок отверстий прямоугольного столика-подсвечника — Кануна, были заполнены свечками мафиозы Андрюшкина. Он недовольно оглянулся в поисках нового Подсвечника и увидел жалостливый взгляд бабушки Варвары. И тотчас же услышал её жалостливый голос:
— И-их, милок, сколько покойников-то у тебя в роду!
