Комнату.
— В Тайную Комнату сейчас нельзя. Там… — Трюфель нагнулся к шелудивому уху мафиозы Андрюшкина и вдвинул туда шепот.
— Пленник может посидеть пока в Бетонке, — популярно разъяснил Молоток.
Разъяснение не вызвало возражений. И вызвать не могло.
— Кибалда и Скальпель! Идём в Бетонку!
Бетонка представляла собою квадратную бетонную коробку без окон, обоев, побелки и мебели. Одна-единственная батарея-радиатор излучала хладнокровное тепло. Под потолком — в пяти метрах от пола — электрическая лампочка без абажура и без света.
У дальней стены, спиной к двери, у батареи, спало тело.
Хрен Моржовый пинком загнал Клюева в тюрягу, захлопнул железную дверь и заставил тускло светить лампочку. А сам приставил бычье око к дверному глазку.
Клюев залепил глазок собственной слюной и пошевелил тело у батареи носком ботинка. Хрен Моржовый получил приказ войти в Бетонку только в случае начала атомной войны, и поэтому на слюну среагировал за дверями. Тело же замычало и повернуло к Клюеву заспанное лицо.
— Профессор!? — носок армейского ботинка чуть не провалился от стыда под бетонный пол. И если б пол не был бетонным — то наверняка бы провалился.
— Мафия подстрелила, — Профессор обнажил лодыжку, перемотанную бинтом. — Томка и Фёдор утекли, а я…
Клюев наклонился к бомжу и интимным шёпотом спросил:
— Ты был в Тайной Комнате?
— Да… — Леденящий страх сковал суставы и эмоции Профессора. Клюев обозвал себя провокатором и дал сокамернику пощёчину. Профессорский страх в испуге исчез, а Клюев озвучил чарующий план:
— Сейчас ты отодвинешь задницу от стены. Я достану из-за батареи револьвер системы «Кольт». Потом ты стучишь в железную дверь с криком: «Братва! Началась атомная война!». Заходит Хрен Моржовый, я его грохаю выстрелом в глаз, и мы валим в пампасы.
— Привет-привет, мой юный гусь! Я одиночества боюсь! — от души поржал Профессор.
Клюев пошарил за батареей и вытащил оттуда револьвер системы «Кольт». В барабанном гнезде мирно желтел один боевой патрон.
Профессор впал в шок. Шок не помешал ему извиниться за недоверие, выраженное в грубой циничной форме.
Где-то за храмом слышался пружинистый стук топора о дерево. Михал Михалыч услышал стук, как только вылез из своего лимузина с помощью Ливера. Босс и его охранник прошли в храмовую калитку, обогнули здание церкви и очутились в глубине двора. Там Мафия увидела широкоплечую, косматую и длиннобородую личность мужеского рода, с ясными очами. Голую до пояса — грудь и живот покрывали густые заросли волос с капельками пота.
Амбарыч воткнул топор в чурку, разогнул спинушку, очи лучились васильковым благодушием:
— Здравствуйте, люди!
Михал Михалыч сделал Ливеру удерживающий Жест, а сам выступил вперед:
— Ты — Амбарыч?
— Я — Амбарыч, мил человек.
— Бери ключи и отпирай храм! Там висит моя доска, я её забираю!
— Вы — грабители?
Амбарыч не очень охотно похрустел силушкой.
— Нет! Грабители грабят. А я намерен забрать то, что моё.
Амбарыч недовольно закряхтел:
— Отец Серафим имел со мной долгую беседу. Назвал меня мракобесом и инквизитором. Если я вам набью сейчас мордени, то батюшка может не по-децки осерчать. Но… я ж не виноват, что богохульники сами ко мне липнут!
— Амбарыч! Открывай храм или потеряешь яйцо!
Амбарыч, не торопясь, надел кафтан и засучил рукава. Михал Михалыч сделал Ливеру приглашающий Жест. Мордоворот встал в боксерскую стойку. А Амбарыч схватил его двумя руками за ноги — как дубину, и ударил этой дубиной Михал Михалыча. Главарь Мафии успел присесть, и Ливер ударил воздух, а потом им стукнули о землю.
Амбарыч отряхнул по-мужицки руки, в упор глянул. Обычно после демонстрации силы наступала сила демонстрации: ещё не поверженный противник убегал. Только с Михал Михалычем это обломилось — он выдернул из кармана револьвер:
— Ты откроешь храм, Амбарыч! Или отстрелю тебе яйцо!
Амбарыч испугался и зажал оба яйца обеими руками. Вдруг за спиной Михал Михалыча прозвучала просьба:
— Эй, чувак, брось пушку! В противном случае стреляю на счёт «два». Раз!
Михал Михалыч медленно бросил револьвер на землю и быстро поднял руки вверх.
— Поверни морду к нам!
Михал Михалыч развернулся задом к Амбарычу. Встревоженным глазам мафиози предстали двое милицейских в штатских бушлатах: помоложе и постарше. Парень постарше держал пистолет, а у парня помоложе в руке был пластиковый Пакет — вроде тех, с которыми студенты ходят на занятия, таская в них учебники и тетрадки. Пакет отливал бирюзовым фиолетом и брякал железом при каждом движении.
— А, Свинук! — поморщился главарь Мафии.
— Михал Михалыч! — радостно воскликнул милицейский с пистолетом. — То-то, смотрю, тачка у ограды знакомая. Теперь не отвертишься!
— И что ты мне, Свинук, можешь припаять?
— Незаконное ношение оружия, угрозу убийством… И это только начало твоих, уголовно наказуемых, деяний.
Милицейский с Пакетом прибрал револьвер мафиози и дерзко крикнул:
— Глотай воздух свободы, Михал Михалыч! Вряд ли в обозримые 20 лет ты им будешь дышать!
— Ты кто такой!? — встал в позу Михал Михалыч.
— Он — мой напарник по фамилии Свинятин.
— Родственнички, твою мать! Вся ментура — родственнички… — укоризненно проворчал Михал Михалыч.
— Мы не родственники, — поправил Свинятин.
— Мы просто работаем вместе, — подтвердил Свинук. Он посадил Михал Михалыча на травку, закурил сам и разрешил закурить мафиози. Слабо шевелящегося Ливера милицейские не тронули: может, не заметили, а может, он им был не нужен.
Свинятин вызвал патрульный экипаж и занялся Амбарычем.
— Вы — Амбарыч?
— Я…
— Я — мент Свинятин. Моя должность называется: младший опер столичной уголовки, — милицейский показал красную книжечку. — Вообще-то, мы с напарником приехали специально к вам. Чувак… которого вы ударили сегодня утром — он… навсегда превратился в труп.
— Я потихоньку ударил! — вознегодовал Амбарыч.
— Уголовный Кодекс не поощряет бздёж… — зачем-то отметил Свинятин. — Вы грохнули бандюга Гориллу, которого надо было грохнуть ещё лет 15 назад… Поэтому не сцыте, мы со Свинуком вас отмажем! Но это потом, а сейчас мне надо взять с вас показания.
— Какие ещё показания!? — взъерепенился Амбарыч.
— Я опишу всю хренотень, что здесь случилась. А вы — подпишите. Чувак, что хотел вам отстрелить яйцо — это Михал Михалыч, главарь столичной Мафии. Идейный вдохновитель двух сотен убийств,
