рывок — черные крылья, мгновенно сминаясь в воздухе, рушатся на опрокинувшегося человека.
— А если взять повыше…
— Помолчи, Иргиаро.
Они вернулись. Колдун мрачно хмурился, Стуро был озадачен.
— Ничего не понимаю, — сказал он мне, — Меня словно сдергивает с плоскости полета. Кажется, здесь дело даже не в тяжести…
Колдун подобрал чашку и заново принялся ковырять запястье.
— Не понимаю, — бормотал Стуро, обирая с котты ледяные комочки, — Я ведь не раз подхватывал коз с земли, там, в Тлашете… Конечно, они значительно легче, но…
— Может, достаточно? — встревожилась я, наблюдая за колдунскими манипуляциями, — Откуда ты знаешь, как подействует эта твоя… этот твой стимулятор на Мотылька? Он не вессар, он аблис!
— Вот именно. Пей, Иргиаро.
Я закусила губу. Стуро взял чашку и посмотрел на меня.
— Нам нужен Большой Человек, — он упрямо свел брови. Я отвернулась.
Чашка упала в снег. Колдун подхватил беднягу, скорчившегося, как от удара под дых. Осторожно усадил на сумку. Стуро стиснул ладонями лицо. Я бросилась шупать ему под челюстью — пульс уже частил как сумасшедший, а кожа прямо под моей рукой стремительно нагревалась.
— Смотри, что ты натворил! — взвилась я, — У него же жар! Сердце долбится, ты только послушай! Ты отравил его, чтоб тебя…
Стуро замычал, сильнее стискивая ладони.
— Что?
— М-м… тошнит…
— Пусть тошнит! Выплюнь эту гадость!
— Не вздумай, — рявкнул колдун, — Терпи, сейчас пройдет.
Он принялся остервенело массировать парню спину, шею и затылок. Стуро сгибался, захлебывался кашлем, зажимая ладонью рот. По вискам струился пот, повязка на шеке быстро намокала. Я не знала, чем ему помочь.
Стуро совсем сложился вдвое. Он еще покашлял в собственные колени, как-то странно вздрогнул и повалился вперед головой, прямо мне под ноги. Неловко задралось перекошенное крыло. Редда прянула к нему и остановилась в растерянности.
Он был без сознания и горячий до невозможности. Снег тек слезами на одежде его и на волосах.
— Ты отравил его! Отравил! Он же не человек!
— Все нормально, — пренебрежительно заявил колдун, нагибаясь над жертвой. Поворочал его, пощупал. Редда зарычала, прижимая уши. Пришлось схватить ее за ошейник, — Немножко поспим и все будет хорошо.
Поднял парня на руки и зашагал по протоптанной нами же тропочке в гору, к развалинам. Собаки бежали по бокам, обеспокоенно поглядывая снизу вверх. Я оглянулась на Радвару. Та только руками развела. После ночной истории с крестьянами она вообще какая-то пришибленная.
Мне ничего не оставалось, как припустить следом за колдуном. Радвара поплелась за нами.
— Что за рискованные опыты? — обиженно промяукала я в прямую колдунскую спину, — Ты хоть соображаешь, кого ты накачал своей отравой, экспериментатор чертов?
— Человек этого бы точно не выдержал, — он не оборачивался, — Аблисы куда выносливей.
— Да откуда тебе знать?!
— От тебя. Вернее, по тебе. Если бы это было не так, я б тебя тогда убил, а не разморозил.
А-атлично. Целитель, по совместительству убийца. Приверженец радикальных методов. И в работе, и в быту. А чего мелочиться? Сильные духом личности обожают размах и глобальность.
— Ну правильно, — пробурчала я, смиряясь от безысходности, — Сначала делаешь, а потом думаешь. Дай Бог, все обойдется.
В загроможденном обломками холле колдун задержался, позволяя мне зажечь припрятанный светильник. Пересек пустынный зал, у стены, в которой находилось невидимое снизу, да еще в такой темноте, отверстие, сгрузил ношу на пол. Не задерживаясь на лишние разговоры пополз наверх — как муха по стене — на этот аттракцион я и смотреть не стала. Он вернулся довольно скоро, с какой-то сетью, непонятно откуда взявшейся. Положил Стуро в сеть, повесил вроде мешка за спину себе и снова полез на стенку. На одних пальцах, артист. Тьфу, глаза бы мои его не видели!
Тут приковыляла Радвара и скромно встала на краю светового пятна. Она куталась в шаль и смотрела в сторону. Здорово окрысился на бабку обожаемый наследничек. Словно не понимает, зачем Радвара все это сделала. Ах, да что я! Прекрасно он все понимает! Просто ему так удобней. Он же у нас герой. Благородный, итить…
— Эй, колдун! Ты чего там застрял? Мы тоже хотим наверх!
Что-то зашуршало, по стене соскользнула и развернулась все та же сеть.
— Ты предлагаешь нам с Радварой карабкаться по веревкам?
Не на горбу же нас тащить! А вы как думали? Безотказный вампир из игры выбыл…
— Эй!
Молчание. Ун поднялся на дыбки и заскреб передними лапами по стене.
— Ску-ску-ску…
— Колдун, ты оглох?!
— Не откликнется он, — вздохнула Радвара, — Наверх пошел, с мальчиком. Мальчика устроить надобно…
— А мы, значит, так допрыгнем?
— Ты, девонька, наверняка влезешь, вишь, тут вроде как ступенечки…
— А ты, теть Радвар?
— А я… здесь подожду. Ты полезай, не боись. Черненькая возвернется, поможет старой…
— Это из-за крестьян, да?
— Да, девонька. Подвела я Малыша. Да и всех подвела.
Она пригорюнилась. Я подергала сеть — вроде бы крепко держится.
— Я ж думала, — бормотала старуха, — Думала, уйдем мы к тому времени, как люди-то сбегутся по Слову Верности… Думала, сцепятся они с погоней, с 'хватами' столичными, на себя их оттянут… Ох, девонька, девонька…
— Теперь жалеешь, теть Радвар?
— Нет, девонька. Что угодно сделаю, на все пойду, лишь бы жив Малыш остался…
Я посмотрела в темноту, где скрывалась дыра.
Благодарствую, Радвара-энна. Бью земной поклон. За верность твою, за любовь материнскую.
'Малыш', герой-мститель, правильный гирот, дар целительский, талант-самородок… Самовыродок твой Малыш, тетка Радвара!
Хорошо, что я в штанах. В платье я бы, наверное, не влезла. Или влезла с гораздо большими проблемами. Светильник остался внизу. Из-под потолка я видела запрокинутое лицо старухи и умоляющие глаза обеих собак.
— Редда, Ун. Останетесь здесь. Внизу. Слышите?
— Ваф!
— Светильничек-то, девонька…
— Я доберусь.
Я неплохо ориентировалась в этой части руин — не раз и не два спускалась из Стуровой комнатки к козам. Правда, еще никогда — в абсолютной тьме. Ну и что? Немного дольше, немного медленее… Кажется, это нужная лестница. Теперь до самого верха. Ага, а вот это 'балкон', когда-то устроенный для Стуро Большим Человеком. Отсюда я и с закрытыми глазами доберусь, впрочем, разница небольшая.
— Ты почему бабку свою бросил, герой?! В темноте, в холоде! Кончай выпендриваться, подними ее сейчас же!
— Не ори.
Спокоен, Бог ты мой. Горд и неприступен. Однако поднялся со Стуровой лежанки и проследовал в
