монотонно ревел поток, но не мог заглушить близкий звон гитары и отчаянный, какой-то небесный голос мальчишки, поющий ревякинскую 'Вольницу'…
— Страшно, — прошептала Танюшка, прижимаясь ко мне. Пламя костра металось неподалеку в такт песне…
— Воля, — тихо сказал я, крепче обнимая Танюшку. — Да. Хорошо поют.
— Мне так этого парня, колю, жалко, — Танюшка повозилась под боком. — Я разговаривала с девчонками, он с тех пор, как пропала его девушка, сам не свой… Негров убивает, убивает, убивает — никак насытиться не может… Ой, Олег, ты только прости, но я подумала, что со мной было бы, если бы ты… пропал или погиб. Я бы просто умерла, наверное… А этот Марио что к тебе приставал?
— Откуда знаешь? — лениво поинтересовался я.
— Девчонки рассказали, — ответила Танюшка. — Они меня тоже расспрашивали, — Танюшка толкнула меня в бок, озорно посмотрела снизу вверх: — ' — Марио ему: 'Ты, говорят, хороший фехтовальщик? Давай схватимся!' — ой, он же задиристый, как не знаю кто! А этот, ну, Олег, ему так спокойно: 'Скоро ты это увидишь,' — ну прямо как в книжке или в кино! А сам он, этот Олег, девчонки — такой гордый, рука всё время на палаше… Он, говорят, во всей Европе лучший на клинках! Тань, а ты про него расскажи, а?!'
— Тань, хватит, — смущённо, но одновременно и со смехом ответил я. Она очень похоже передразнивала девчоночью трескотню, и я помимо воли поинтересовался: — Ну? Рассказала?
— Ой, какой же ты тщеславный… — она коротко и сильно щёлкнула меня в нос. — Рассказала. Рассказала, что ты самый смелый, самый умный, самый красивый, самый-самый на свете. Правильно?
— Не знаю, — хмыкнул я, потирая нос. — Вам виднее, мисс.
— Почитай мне что-нибудь, — попросила она. — Пожалуйста…
