Фрэнк Герберт
«Счастливое избавление»
«Невозможно построить тюрьму, из которой нельзя убежать», — твердил он себе.
Его звали Роджер Дейрут, росту в нем было пять футов, вес — сто пятьдесят фунтов, черные волосы, подстриженные ежиком, узкое лицо с длинным носом и большим ртом и прозрачными глазами, которые скорее отражали мир, чем воспринимали его.
Дейрут знал, что его тюрьма — Д-сервис. Он застрял в Сервисе, словно эмигрант, живущий на пособие, вечно дремлющий в гамаке в тени пальм на тропическом пляже и повторяющий, что в один прекрасный день все изменится, и он покинет это место.
Он не обманывал себя: корабль класса «Д» для одного человека — не гамак, а космос — не тропический пляж. Но во всем этом, тем не менее, присутствовал элемент синекуры, а корабли представляли собой уютные коконы: недаром же климат в каждом из них настраивался индивидуально для каждого обитателя.
Дейрут не скоро сумел понять, что у каждого пилота в сознании имеется тюремный засов. Нацеленный на пространство за Капеллой, он чувствовал тюремные решетки где-то глубоко в своей душе, прочно установленные там. Он винил в этом операторов Бу-психологии и их сеансы гипноза после каждого путешествия. Он убеждал себя: Бу-психологи что-то делают с беззащитными пилотами, когда устанавливают эту обязательную программу под названием Толчок.
Некоторым молодым пилотам удается на время избавляться от этого — тем, у кого крепкая психика, — но рано или поздно Бу-психологи добираются до каждого. Существовал лимит, ограничивающий время, которое пилот Д-корабля мог провести в пространстве перед тем, как повернет к дому.
«На этот раз я вырвусь», — сказал себе Дейрут. Он знал, что говорит вслух, но различающие голос устройства компьютера сейчас были отключены, и на его бормотание ничто не сможет прореагировать.
Газовое облако Гранд Нуаж замаячило перед ним, ясно различимое на экранах приборов, похожее на кусок материи, сквозь прорехи которой просвечивают звезды. Он вышел из субпространства очень близко, это опасно, но приходилось рисковать.
Бингалинг Бенар, пилот соседнего корабля и что-то вроде друга, назвал его чудаком, когда Дейрут сообщил, что собирается штурмовать облако.
— Ты пробовал делать такое прежде? — спросил Бингалинг.
— Однажды собирался, но передумал, — ответил Дейрут.
— Тебе придется сильно замедлиться, чуть ли не ползти, — заметил Бингалинг. — У меня это заняло восемьдесят один день, мужик. Момент был критический, я не мог больше оставаться и вернулся домой. В любом случае, облако оставалось всего лишь облаком на всем протяжении пути.
Бесконечное облако Бингалинга все росло и росло на экранах приборов. Оно занимало огромное пространство, в котором разместилась бы тысяча солнц.
«Восемьдесят один день», — подумал он.
— Восемьдесят, девяносто дней — максимум, сколько может выдержать человек, — говорил ему Бингалинг. — И я повторяю: в этом облаке выдержать труднее всего. Ты на пределе практически с первой минуты.
Дейрут перевел корабль на безопасную скорость, направляя его в первые разреженные слои. В составе облака нет никакой тайны, напомнил он себе. Оно состоит из водорода, но в такой концентрации, что высокая скорость полета может быть смертельно опасной.
— У них есть теория, будто оно похоже на эмбрион звезды, — сообщил ему Бингалинг. — В один из дней оно взорвется и сожмется до величины звезды.
Дейрут сбавил обороты двигателя. Он чувствовал корабль каждым нервом. Это был корабль класса полубаркас, и для каждого из них он и его приятели-пилоты придумали простые прозвища. Длина корабля составляла двести пятьдесят метров, и он был от носа до кормы битком набит оборудованием для возможного обнаружения жизни на других планетах. В отсеке для сна прямо за ним находились клетки с животными в состоянии заморозки — две пары макак-резус и десять пар белых мышей.
Пилоты Д-кораблей утверждали, будто им удалось заселить больше планет макаками и белыми мышами, чем людьми.
Дейрут включил все навигационные приборы. Один час в облаке, и вот уже знакомые ему звезды за спиной начали гаснуть. Он почувствовал первые неприятные ощущения; еще не критическое состояние, но некоторый дискомфорт…
Он скрестил руки, коснувшись знака вопроса, нанесенного на левое плечо. Осмотрелся по сторонам, сидя в пилотском отсеке, заметил нераспечатанные канистры с едой, жирное пятно на корпусе компьютера, грязную спецовку, засунутую под сиденье.
Не корабль, а помойка.
Дейрут знал, что говорят о нем и его товарищах по возвращению в высших эшелонах Д-сервиса.
«Из жуликов и бродяг получаются отличные исследователи».
Это аксиома, но у жуликов свои недостатки. Они нарушают правила, плюют на протоколы, игнорируют расписания, смеются над планами направлений исследования… и корабли у них напоминают помойку. А когда они исчезают — как это часто случается — Сервис никогда не может быть уверен, что это не повторится в другой раз.
Кроме того, человек не может не возвращаться… потому что всегда есть критический момент.
Дейрут покачал головой. Все мысли возвращались к критическому моменту. Он еще не должен испытывать этого, уверял он себя. Прошло слишком мало времени. Но эта мысль не оставляла его в покое: все дело в облаке.
Он реактивировал сканеры заднего вида. Знакомые звезды понемногу исчезали, тонули в туманном покрывале. Дейрут в сердцах отключил сканеры.
Нужно чем-то себя занять, думал он.
На некоторое время ему удалось засесть за сочинение и аранжировку новых стансов для бесконечной баллады Д-кораблей: «Я оставляю тебя, любовь моя, на Лире, под защитой заботливых друзей». Но его сознание постоянно возвращалось к факту, что стансы могут никогда не дойти до слушателей… если его планы осуществятся. Интересно, а сколько таких новых стансов никогда не было услышано.
Дни тянулись, как в замедленной съемке.
«Восемьдесят один день», — напоминал он себе снова и снова. Бингалинг повернул обратно на восемьдесят первый…
На семьдесят девятый день он понял, почему. Без сомнения, в его сознании раздавались настойчивые увещевания Толчка. Но он не сдавался, пытаясь отыскать логические доводы.
Ты сделал все, что мог. В возвращении назад нет ничего постыдного. Бингалинг, безусловно, прав — это всего лишь облако. Здесь нет ни звезд… ни планет.
Но уверенность в том, что люди из Бу-психологического центра пытаются воздействовать на его психику, держала его на плаву. А затем носовые сканеры заметили слабый отблеск чего-то неизвестного впереди. И это тоже помогло не сломаться. Значит, он куда-то попадет.
Миновал восемьдесят первый день.
Потом восемьдесят второй.
На восемьдесят шестой день Дейрут начал различать впереди три огонька — словно отблески пламени сквозь завесу тумана; вот только туман был черного цвета.
К этому времени ему стало неимоверно трудно удерживать себя от нажатия кнопки, которая развернет корабль на сто восемьдесят градусов.
Три огонька в пустоте.
Через девяносто четыре дня — а это на два дня перекрывало его прежний рекорд устойчивости к воздействию Толчка — его корабль выпал из облака в свободное пространство, и впереди засияли три звезды под углом шестьдесят градусов к линии его маршрута. Это были удаленный бело-голубой гигант, ближний оранжевый карлик, а в самом центре — прекрасная золотая звезда класса земного Солнца, только
