пополняя государственный бюджет.
Как получилось, что, строя «вертикаль власти», правительство додумалось до того, чтобы начать растворять столицу в бескрайних российских просторах? Столица есть моральный и физический оплот государственного единства. Тот, кто сегодня режет на части столицу, завтра будет собирать страну по кускам. Обзаведясь столичной функцией, можно подумать о бюджете, армии и полиции. Столичная лихорадка — болезнь заразная.
Не все гладко в отношениях Москвы и России. Губернии требуют справедливости в распределении ресурсов. Рынок есть рынок, конкуренция есть конкуренция. Вопросы надо решать, но не стоит заходить слишком далеко. Перефразируя Наполеона, можно сказать, что тот, кто не хочет иметь свою столицу, будет иметь чужую.
Рассказывают, что во время доклада Сталину плана реконструкции Красной площади докладчик, увлекшись, схватил рукой макет собора Василия Блаженного, намереваясь убрать его со стола. Сталин, хранивший до того молчание, хмуро произнес: «Поставь церковь на место». Это спасло столицу от разрушения. Давайте поставим Конституционный суд на место. Пока не поздно.
Украина — это фантомная боль России
…историческое сознание дает обществу, им обладающему, тот глазомер положения, то чутье минуты, которые предохраняют его как от косности, так и от торопливости.
Первый залп « украинской » войны («The International Herald Tribune», США ). «Война за Украину началась»;
Россия и сильная Украина (« Gazeta Wyborcza », Польша);
Украина: Как без нужды разозлить Россию (« Die Presse », Австрия). «В Москве в последнее время заметно ужесточилась позиция относительно возможного вступления Украины в НАТО»;
Окружение России (« The Economist », Великобритания). «Россия преждевременно опасается того, что Запад ее окружает»;
Новая «газовая война»? (« Frankfurter Allge — meine Zeitung », Германия);
Россия — империя во имя газа (« II Sole 24 Ore », Италия). «От Азии до Европы наступление путинской компании-государства, которое невозможно остановить»…
Россия в заголовках зарубежной прессы в июне 2006 года
Путь к нормализации российско-украинских отношений устлан граблями. События в Киеве с навязчивым постоянством опровергают публичные прогнозы Москвы. Кучма не стал Ярузельским, Янукович — Наполеоном, Тимошенко — Жанной Д'Арк (по крайней мере в части сожжения на костре). Даже газовая атака захлебнулась, и следующая зима обещает быть для «Газпрома» не менее интересной, чем предыдущая.
Это заставляет задуматься не столько над тем, что происходит на Украине, сколько над тем, кто и как формирует «украинскую» политику России. Россия по инерции продолжает смотреть на Украину сквозь помутневшее стекло славянофильства. Москва хочет создать с Киевом «товарищество на вере», апеллируя к братским чувствам и претендуя на особые отношения. Опираясь на несуществующее, она хочет сделать невозможное.
Из года в год политика России по отношению к Украине строится по одной и той же примитивной схеме прямолинейного давления с опорой на русскоязычную диаспору. Но даже эта примитивная политика проводится в совершенно неприемлемой форме, с несоразмерным ее целям и задачам эмоциональным накалом. Воинственная риторика в СМИ, прямое и косвенное уничижение национальных чувств украинцев приводят к обесцениванию даже тех немногих эффективных инструментов влияния, которыми Россия реально располагает.
Частично такая неприемлемая тональность объясняется тем, что на русскую политику по отношению к Украине существенное влияние оказывают выходцы из самой Украины и с юга России, где сильны малороссийские корни. Этому кругу присущ тот чрезмерный искусственный русский псевдопатриотизм, которым, как отмечал В.И. Ленин, так грешат инородцы в национальном вопросе. В результате руководству России навязывается упрощенная картина событий на Украине.
Во-первых, очевидна критическая недооценка силы и значения роста национального самосознания украинского народа, ставшего главным фактором, определяющим мотивацию поведения большей части населения. Сегодня все факты экономической и политической жизни страны воспринимаются вовлеченными в национальное движение людьми исключительно сквозь призму «воспаленного национального чувства». Поэтому апелляция «к разуму», к рациональному счету, убеждение посредством доказывания выгодности союза, на которых часто основывается русская политика, «провисают» в воздухе, будучи не в состоянии пробить броню национального предубеждения, и даже вызывают обратный эффект отторжения. Чем убедительней русская политика, тем она противнее украинцам. «Можно долго убеждать в чем-то женщину, — писал Довлатов, — обосновывая свою позицию при помощи фактов и расчетов, приводить аргументы и доказательства и, в конце концов, обнаружить, что ей неприятен сам звук твоего голоса…»
Во-вторых, наблюдается сильная переоценка возможностей «русской колонии» на Украине. Дело даже не в том, что ее удельный вес не дает шансов стать определяющей силой, а в том, что сама эта колония в значительной степени интегрирована в национальную украинскую культуру и разделяет многие надежды и иллюзии формирующейся украинской государственности. Поэтому прямое давление на Украину эта русскоговорящая масса склонна воспринимать и как давление на себя, что приводит к непоследовательности и противоречивости ее электорального поведения. Не надо забывать, что сама пламенная Юлия является Тимошенко только по паспорту и не имеет украинских этнических корней, также как и ее несговорчивый предшественник бурят Ехануров.
В-третьих, в глаза бросается определенная самонадеянность при оказании экономического давления на Украину. Она проявляется прежде всего в недооценке собственной зависимости от Запада в вопросе поставки энергоносителей, которая пока не позволяет осуществлять политику по отношению к Украине без учета роли других игроков. Ярче всего это продемонстрировал «газовый конфликт», экономические и пропагандистские итоги которого существенно отличаются друг от друга. Никакое прямолинейное давление на Украину со стороны России не будет полностью эффективным, поскольку оно будет амортизировано западной поддержкой.
Россия просмотрела на Украине главное — национальную революцию. Ее политика постоянно запаздывает, не поспевая за логикой развития революционной ситуации.
Эта логика задана этнической, религиозной и политической неоднородностью Украины. У украинской революции есть ядро и есть периферия. Ее ядро — на стремящихся к самоопределению западных территориях, религиозно, культурно и политически тяготеющих к Польше и через нее к Европе. Ее периферия — в восточных, православных, говорящих на «суржике» регионах, исторически тяготеющих к России. Между этими двумя «украинами» лежит вековой водораздел. Но сегодня они обе вовлечены в национально-революционный процесс, и пока их объединяет большее, чем разъединяет. Ядро агрессивно борется за контроль над периферией, которая постоянно ускользает в сторону России. И, как это ни парадоксально, каждое жесткое заявление российской стороны помогает
