Ларин получил уникальную возможность исследовать способы возникновения частных капиталов в Советской России. В его руках оказались материалы более 600 уголовных дел ОГПУ. Признав, что итогом Гражданской войны стало практически полное уничтожение «старой» частной собственности, которая могла иметь хоть какое-то коммерческое значение, он сделал вывод: подавляющая часть частных капиталов в СССР возродилась за счет нелегальной деятельности по обратному превращению государственной собственности в частную.
Наибольший интерес представляет ларинская классификация способов такого превращения. На первом месте стояла «злостная аренда» (аналог нынешней приватизации). Благодаря ей, за взятки или за счет связей можно было почти бесплатно получить в свое распоряжение государственное имущество огромной стоимости. Затем шли закупка товаров по государственным заниженным ценам с последующей их продажей по завышенным коммерческим; получение выгодных подрядов на поставку товаров и выполнение работ с завышением их стоимости; использование «агентов» внутри органов власти для получения выгод и преимуществ при торговой деятельности с выплатой им комиссионных (откатов) или включением их в число акционеров частных предприятий. А также многое другое, вплоть до использования информаторов в Наркомфине, которые предупреждали биржевых игроков о грядущих колебаниях валютного курса. «Все украдено до нас», — говорил по сходному поводу герой популярного фильма…
Люди, которые во всем зависят от государства, живут за счет государства (в том числе потому, что воруют у государства), которые не умеют ничего другого, как брать государственное и делать его своим, эти люди не могут быть буржуа. Буржуазность — это состояние ума, а не кошелька. Буржуазность — это независимость предпринимательской деятельности и только как следствие независимость политической позиции. Покажите мне успешного независимого предпринимателя в России, бизнес которого не был бы связан с государством прямо или косвенно, и я поверю в русский рынок и демократию.
Нет ничего удивительного в том, что мы возвращаемся к старым советским формам жизни, завернутым в яркие «еврофантики». Несостоявшаяся социальная революция вносит свои коррективы в ход политической революции.
Старая советская элита, которая по-прежнему занимает командные высоты во власти и в экономике, не способна сейчас и не будет способна никогда продвинуть нас к обществу, существенно отличающемуся от советского. Для этого нужен новый класс, настоящая буржуазия, которая рождается в ходе социальной революции, являющейся, по выражению Маркса, «повивальной бабкой истории». Поэтому как ни «равноудаляйте» нынешних олигархов, никакого толка из этого не выйдет, все они одним миром мазаны. Надежда остается только на тот «капиталистический подшерсток», который кое-где пробивается из-под густой шерсти коррумпированного, окологосударственного бизнеса. Если государственные монополии его не забьют, то через несколько поколений другая элита вернется к вопросу о по-настоящему новой России. А пока нас окружают знакомые советские лица…
Россия и Запад — искусство быть «другим»
Русскому народу ни за что в мире не простят желания быть самим собою…
Скажу прямо: не все были готовы к тому, что Россия так быстро начнет возвращать себе экономическое здоровье и положение на мировой арене. Кто-то смотрит на нас через призму предрассудков прошлого… и видит в сильной, возрождающейся России угрозу…
Из выступления Президента РФ В. Путина на совещании с послами РФ в июне 2006 года
Что-то в психологии людей все-таки меняется. На место старого «не читал, но осуждаю» приходит новое «не смотрел, но восхищаюсь». Мало кто понимает, о чем вообще говорили лидеры «Большой восьмерки» в Петербурге, но у всей страны на душе праздник и ощущение успеха. Парадокс состоит в том, что это в большей степени личный успех Путина как политика и просто обаятельного и остроумного человека, чем успех российской внешней политики. Глянец петербургских вечеров находится в резком контрасте с реальным положением дел в отношениях между Россией и Западом.
Нет никаких сомнений в том, что мы находимся сегодня с Европой в состоянии «холодной войны». Глобальное противостояние принимает хорошо знакомые очертания. Возобновилась гонка вооружений. Причем рухнули даже те слабые ограничители, которые удалось воздвигнуть Брежневу и Никсону в начале 70-х. Россия и США активно размежевываются по разные стороны локальных конфликтов по всему периметру земного шара. В Корее, Иране, Ливане, Афганистане, Косово, да собственно везде, где угодно, мы сидим по разные стороны стола переговоров. В ответ на попытку возродить «санитарный кордон» по своей западной границе Россия расширяет плацдарм в Латинской Америке. Мы кроем Венесуэлой Украину и Кубой Грузию. Не вызывает сомнений, что следующей на очереди будет Африка, и далее без остановок будет пройден весь «маршрут боевой славы» эпохи ядерного паритета. И все это, конечно, под канонаду перепалки по проблеме прав человека. Куда ж без этого…
И все же у второго издания «холодной войны» есть свои особенности. Время внесло, так сказать, редакторскую правку. Эту схватку «на ковре» и «под ковром» ведут не враги и даже не противники, а «стратегические партнеры». Это теперь не идейное противостояние, а такая «товарищеская разборка». Более того, обе стороны теперь клянутся и божатся, что исповедуют одни и те же «общечеловеческие» и «демократические» ценности. Из «заклятых врагов» Россия и Запад стали «заклятыми друзьями».
В нравственном плане для обеих сторон такая «холодная война» даже хуже, чем предыдущая. Она провоцирует лицемерие и двурушничество. Ведь совершенно не случайно слова «двойной стандарт» стали самыми популярными в современном политическом лексиконе. Система международных отношений гниет изнутри, до поры сохраняя свой внешний лоск.
Как незаметно для себя мы скатились к новой войне? По правде говоря, она никогда и не прекращалась полностью. Считается, что «холодная война» кончилась с крахом коммунизма. Но что такое коммунизм — миф, идеологический фантик. Борьба всегда шла между Россией и Западом как двумя культурами, имеющими разную историю и природу, ориентированными на разные ценности. Она велась в разное время с разной интенсивностью и иногда приобретала причудливые, порой даже экзотические формы. Но суть оставалась неизменной — это было самое настоящее столкновение цивилизаций. Поэтому, когда сегодня новомодные американские философы пишут о том, что на смену эпохе противостояния идеологий пришла эпоха противостояния цивилизаций, — это чушь. Всегда было одно и то же — борьба разных культур между собой за влияние, духовное, политическое, экономическое. Ничего в этом отношении не поменялось, никакой новой эпохи не наступило. А то, что в один момент это столкновение приняло характер борьбы «коммунизма» с «демократией», так это историческая случайность.
Но Запад, увлекшись, действительно в один момент поверил, что борется не с Россией, а с коммунизмом. Десятилетиями вынашивалась утопия о народе, изнывающем под тоталитарным игом и жаждущем свободы. Западной культуре, как ни одной другой, присуще мессианство, стремление навязать окружающим свои собственные ценности в качестве универсальных. Россия казалась самой благодатной почвой для распространения либеральных идей.
Действительно, пока советское правительство вовсю «распекало»
