- Точно так! - топнул Арджасп.
- Все ясно, - зевнул царь.
- Остается добавить, шахиншах, - визирь прижал руку к сердцу, - что в последний раз печать была проверена уже в моем присутствии. Можно считать доказанным, что в комнату Спитамы за время его отсутствия никто не проник.
- Ты согласен с выводами суда, пророк? - спросил Виштаспа.
- Разреши мне задать несколько вопросов, шахиншах? - попросил Спитама.
- Спрашивай, о чем хочешь.
- Мой первый вопрос к великому карпану.
- Слушаю тебя, - откликнулся горбун.
- Скажи мне, Зах, сам-то ты веришь в колдовство?
- Кто может в том усомниться?
- Ты веришь, что с помощью всех этих когтей и зубов можно наслать зло?
- Не только верю, но и знаю.
- А еще что может сделать колдун?
- Его возможности почти безграничны.
- Он может сделаться невидимым?
- Очень легко.
- Проходить сквозь стены?
- Проще простого.
- И ты сам знаешь такие секреты?
- Я говорю только о том, что знаю.
- Ну разумеется, ведь ты слывешь искуснейшим магом!.. Но скажи мне, почтенный Зах, искусство развязывать узелки без помощи рук, отворять дверь на расстоянии тебе знакомо?
- Оно доступно любому бродячему фокуснику! А ты обращаешься к великому карпану... Конечно, я мог бы шутя проделать все эти фокусы.
- Мог бы?
- Разумеется! Мне ли, творцу невиданных чудес, не уметь развязывать узелки? Жаль, что сан не позволяет сделать это в твоем присутствии.
- Да, сан ему не позволяет, - подтвердил судья дивана.
- Нет так нет! - развел руками Спитама. - Благодарю тебя, царь магов. Мои вопросы к тебе исчерпаны. Следующий вопрос я хотел бы задать великому визирю.
- Говори, - разрешил Джамасп.
- Как ты полагаешь, хранитель справедливости, можно ли надеяться на замки и печати в условиях, когда любой карпан, даже просто фокусник, как сказал Зах, способен открывать замки и развязывать узелки?
Но, прежде чем визирь успел сообразить, куда клонит подсудимый, вмешался Зах.
- Перед царской печатью бессильно всякое колдовство! - взвизгнул горбун. - На ней крылатый бык! Сам Митра!
- Согласен, почтеннейший! - обрадовался Спитама. - Но, в таком случае, едва ли возможно причинить колдовством вред священной особе, самому шахиншаху! Не так ли?
В тронном зале настала тишина. Все затаили дыхание.
Первым опомнился Зах.
- Мне кажется, - он значительно прокашлялся, - подсудимый хочет увести разбирательство в сторону. Какая, в сущности, разница, мог или не мог причинить он своим колдовством вред? Главное для нас заключается в том, что он злоумышлял против священной особы шахиншаха. А это доказано!
- За что меня судят, великий визирь? - вскричал Спитама. - За умысел или же за деяние?
Визирь беспомощно оглядывался то на жрецов, то на трон.
- За умысел, - пришел на помощь царь.
- Пусть так, - просветлел лицом Спитама. - За умысел нельзя казнить мучительной смертью.
- Тебя не станут терзать, - успокоил Виштаспа. - Значит, ты сознаешься в преступном умысле?
- Дозволь мне продолжить, шахиншах!
- Продолжай, - нехотя согласился царь.
- Итак, мы все пришли к согласию, что священная особа не подвластна злому деянию, и даже ее печать с крылатым быком оному препятствует. Так, верховный карпан?
- Так, - подумав, подтвердил Зах.
- Но разве нет возможностей обойти печать? - Спитама сделал долгую паузу. - Разве верховный жрец не признал здесь, что может проходить сквозь стены? Все слышали?
- Это ты на кого намекаешь, бродячий некромант? - с угрозой спросил Зах. - На меня? На главу коллегии карпанов и кави Ирана?
- Спаси меня Ахуромазда от такой страшной мысли! - В притворном ужасе Спитама закрылся широким рукавом длиннополой рубахи из домотканой холстины. - Но ведь сам карпан признал, что колдовское искусство позволяет проходить сквозь стены, становиться невидимым. Почему бы не предположить тогда, что неизвестный недоброжелатель незримо для присутствующих здесь бравых воинов проник в мой покой и подбросил все эти гадости? Я ничего не утверждаю. Я только спрашиваю: такое возможно?
Вновь воцарилась настороженная тишина.
- Ответь ему, верховный карпан, - распорядился наконец царь.
- Что я могу сказать, шахиншах? Такое безусловно возможно. Но где, позволь спросить, доказательства? Предполагать, конечно, можно всякое. Только следует ли суду заниматься предположениями? Вот в чем вопрос. Горбун удовлетворенно хмыкнул.
- Говори теперь ты, Спитама. - Виштаспа наклонился к пророку. По всему было видно, что он с интересом ожидает продолжения диспута. - Что ты можешь возразить нашему Заху?
- Ровным счетом ничего. Я абсолютно согласен с верховным. Суд не должен заниматься предположениями. Оставим кости гадальщикам, не так ли, Пок?
- И зубастым. - Шут разинул рот, демонстрируя голые десны, и сделал вид, что со смаком обгладывает бараний позвонок. - Нет ничего вкуснее мозга, - зачмокал он.
Раздался дружный смех.
- Молчи, дурак! - прикрикнул царь, не в силах скрыть улыбку. Выходит, ты признаешь правоту Заха, пророк?
- А как же иначе? Высокому суду действительно не подобает руководствоваться голословными утверждениями и бездоказательными предположениями. Все признают, что при желании почти любой из присутствующих магов мог тайно проникнуть ко мне. Но доказательств нет, и суд не может позволить себе поверить в такую возможность. Поэтому трижды прав верховный карпан! Но меня, пророка света, борца со скверной и мерзостями, обвиняют в чудовищных поступках, и высокий суд склоняется на сторону клеветников! - Спитама резко повернулся к жрецам и указал пальцем на горбуна. - Где же здесь доказательства? Прости, почтенный Зах, но тут мы с тобой расходимся.
- Вот они доказательства, - жрец пренебрежительно скривил губы, - на твоем платке.
- Это действительно твой платок? - спросил визирь, которому не терпелось оказаться вновь в центре внимания. - Так?
- Так! Но и только. Комната тоже моя и постель тоже, но из этого не следует, что я занимался некромантией. Где труп, от которого взяты представленные здесь части? Его нашли? Моя причастность к его расчленению установлена? Молчишь, хранитель справедливости? Как ты мог, как все вы могли поверить, что я способен хотя бы притронуться к падали? Разве не учил я вас, что мертвая плоть является самой нечистой? Она загрязняет живых, оскорбляет землю, оскверняет огонь! Как же вы смели возвести на меня такое? Уберите эту падаль и совершите потом подобающее очищение. Все вы нечисты теперь сорок три дня, и я вместе с вами... Дворец же, куда вы бездумно привнесли смерть, окурите священным кипарисом, обмойте бычьей уриной, плодотворящей землю, и молоком, питающим жизнь. Больше я вам ничего не скажу.
- Может быть, ты, Спитама, располагаешь еще какими-нибудь доказательствами своей невиновности? -
