Мадлер Кер

– У-у-у.

Мужчина ласково поцеловал девушку в щеку.

– Вы очень смелая, и ваша отвага не будет забы­та. Я знаю, вам скучно. Мы скоро уедем. Потерпи­те. Вы обещали!

Эми прижалась лицом к сильной груди, вдыхая восхитительный запах трав и разгоряченной кожи, затем резко оттолкнула его.

– Идите, умойтесь. И, пожалуйста, уберите ли­стья с груди, милый мальчик.

* * *
Вечером за столом Эми обнаружила, что ее по­садили в самый дальний угол. На ужине присутст­вовали вновь прибывшие гости, люди в основном пожилые, поэтому девушку отсадили подальше от хозяйки. Данное расположение предотвращало не­нужные выпады с ее стороны и нежелательное вмешательство в основную тему маленького со­брания, так как Эми не могла слышать реплик Ан­тона, Лавинии и тесного круга их друзей.
Какая изощренная пытка – видеть его, такого красивого, явно наслаждающегося беседой, будто за тысячу миль, видеть, как он смеется над елей­ными шуточками хозяйки дома, как разумно рас­суждает.
Эми ощущала себя невидимкой, все больше уходила в себя, вежливо улыбаясь рассказам пожи­лого джентльмена, своего соседа, которым, каза­лось, не будет конца.
После обеда все поехали в Антиб, слушать игру какого-то знаменитого скрипача, и девушка, изви­нившись – ведь ее присутствие только раздражало Лавинию – удалилась. Она чувствовала себя неже­ланной, отверженной.
Единственным оставшимся в доме гостем была Герда, она все еще чувствовала слабость. Эми не­много послушала блондинку, расточающую похва­лы своим грудям и своему банковскому счету, а за­тем ушла к себе и залезла в кровать.
И хотя Эми боролась со сном и ждала, когда при­дет Антон и поцелует ее на ночь, он не вернулся к двум часам, и она так и уснула под покрывалом.
Следующим утром за завтраком он сказал, что заходил к ней в комнату поздно ночью.

– Вы быстро заснули, – улыбнулся он, – и сопе­ли как лесопилка, поэтому я поцеловал вас и пре­доставил вам досматривать свой сон Спящей кра­савицы.

– Благодарю, – сухо отозвалась она, размышляя о том, что поцелуи не в счет, если не бодрствуешь и не наслаждаешься ими. От нее не ускользнуло, что он снова надел костюм для верховой езды: джинсы и поношенные сапоги. – Хорошо провели вечер?

– После концерта мы поехали смотреть шоу в кабаре. Было скучно.

– Без сомнения, как и в ваших ночных стрип­тиз-клубах в Ван-Чай.

– Герду сильно тошнило? – сменил он тему.

– К счастью, тошнота прошла, но зато теперь я знаю, в каких банках она держит счета и какого размера бюстгальтеры носит.

– Это плохо?

– Хуже, чем вы можете себе представить.

– Обещаю, мисс Уортингтон, включить вас в очередь на медаль, как только мы выберемся из этого проклятого места.

– И когда это случится? Вы, кажется, не спо­собны оградить себя от некой особы, которая, по словам Герды, собирается заарканить вас.

– Свадьба? Сомневаюсь. Лавиния вполне сча­стлива в своем одиночестве.

– Уверена, она влюблена в вас, – покачала голо­вой Эми. – К тому же искусна, сексуальна и умна.

– И?

– И вам придется найти достойные причины для отказа.

Он улыбнулся одними глазами.

– А что, если меня интересует кое-кто другой?

– Кто бы это мог быть? – спросила девушка, и ее сердце подпрыгнуло.

– Кое-кто с лицом ангела.

Ответ уже готов был сорваться с губ, когда раз­дался знакомый женский голос:

– Что это за шутка, милый мальчик? Можешь поделиться?

Они повернулись и увидели перед собой Лавинию. Она снова облачилась в бриджи и льняную рубашку, подчеркивающую ее прекрасную фигуру.

– Старое телевизионное шоу, – ответил Антон с улыбкой.

– А вот у меня нет времени смотреть теле­визор, – Лавиния похлопала перчатками по ла­дони. – Ты позавтракал? Тогда пойдем кататься, пока не стало совсем жарко. В горах есть не­сколько чудесных тропок. И я знаю один неболь­шой деревенский ресторан, где во время нашего обеда смогут присмотреть за лошадьми.

– Звучит заманчиво, – в голосе Антона послы­шался легкий намек на скуку… или это был его хи­троумный способ укрощения возмущенной Эми? Ведь ее опять оставляли одну на целый день.

На третий день Лавиния организовала круиз вдоль побережья мимо Канн, к острову заточе­ния Человека в Железной Маске. Герда Мейер полностью оправилась после желудочной ин­фекции, и теперь уже не было причин изолиро­вать ее от общества. Перспектива провести не­сколько часов с Антоном – хотя едва ли наедине – побудила Эми согласиться на круиз, несмотря на то, что здравый смысл советовал остаться до­ма.

Изящная белая яхта подобрала их в порту. Они вышли из залива навстречу волнам, прохладный бриз, разгоняя набрякшую жару, наполнил паруса.

Уже который день стояла жара, солнце палило нещадно, но вдали на горизонте громоздились об­лака, предвещающее скорую бурю.

Море кишело яхтами, лодками, катамаранами, хотя – иронически посмеивалась про себя Эми – Лавиния может утешиться: ее яхта, несомненно, была самая большая и самая нарядная из всех.

– У вас умиротворенное лицо, – заметил Антон.

– Я люблю море, – ответила Эми. – Хотя я и обезьяна.

– В Гонконге я уже говорил вам, что родиться в год обезьяны – несомненная удача. Кстати, обезья­ны хороши в постели.

– Правда?

– Они знают, как доставить удовольствие.

– И это характеризует их как хороших любов­ников? Какой эгоизм!

– Я не говорил об эгоизме. Совсем о противопо­ложном качестве. Настоящее блаженство – быть любимым.

– Не уверена, что обладаю этим особым качест­вом обезьяны.

– Я сделаю все возможное, чтобы развить его в вас.