противъ ихъ слабостей, ихъ взыскательности и самовластія печали ихъ. Я выказывалъ правила самыя жесткія, и сей самый челов?къ, которой не могъ устоять противъ слезы, который уступалъ грусти безмолвной и бывалъ въ разлук? пресл?дуемъ образомъ скорби, имъ нанесенной — сей самый челов?къ показывался во вс?хъ р?чахъ своихъ пренебрегающимъ и безпощаднымъ. Вс? мои похвалы непосредственныя въ пользу Элеоноры не уничтожали впечатл?нія, произведеннаго подобными словами. Меня ненавид?ли, ей сострадали, но не уважали ея. Обвиняли ее въ томъ, что она не ум?ла внушить любовнику своему бол?е почтенія къ ея полу и бол?е благогов?нія къ связямъ сердечнымъ.
Одинъ изъ обыкновенныхъ пос?тителей Элеоноры, который, посл? разрыва ея съ графомъ П…,изъявилъ ей жив?йшую страсть и вынудилъ ее искательствами нескромными отказать ему отъ дома, дозволилъ себ? разс?явать о ней насм?шки оскорбительныя: я не могъ ихъ вынести. Мы дрались: я ранилъ его опасно, и самъ былъ раненъ. Не могу выразить безпокойствія, ужаса, благодарности и любви, изобразившихся въ чертахъ Элеоноры, когда она меня увид?ла посл? сего приключенія. Она пере?хала ко мн?, не смотря на мои просьбы; она не покидала меня ни на минуту до моего выздоровленія. Днемъ она мн? читала, большую часть ночи сид?ла при мн?: наблюдала мал?йшія мои движенія, предупреждала каждое желаніе. Ее заботливое сердоболіе размножало ея услуги, удвоивало силы ея. Она безпрестанно твердила мн?, что не пережила бы меня. Я исполненъ былъ умиленія я растерзанъ угрызеніями. Я желалъ быть способнымъ вознаградить привязанность столь постоянную и столь н?жную: призывалъ на помощь къ себ? воспоминаніе, воображеніе, разсудокъ самый, чувство обязанности. Усилія тщетныя! затруднительность положенія, ув?ренность въ будущемъ, которое должно разлучить насъ, можетъ быть, нев?домое возмущеніе противъ узъ, которыхъ я расторгнуть не могъ, меня внутренно сн?дали. Я укорялъ себя въ неблагодарности, которую старался сокрыть отъ нея. Мн? больно было, когда она повидимому сомн?валась въ любви столь ей необходимой: мн? не мен?е было больно, когда она ей в?рила. Я чувствовалъ, что она меня превосходн?е; я презиралъ себя, видя, что я ея недостоинъ. Ужасное несчастіе не быть любимымъ, когда любишь; но еще ужасн?е быть любимымъ страстно, когда уже любить перестанешь. Я пренебрегалъ жизнью своею для Элеоноры, но я тысячу разъ отдалъ бы эту самую жизнь, чтобы она была счастлива безъ меня.
Шесть м?сяцевъ, отсроченные мн? родителемъ, миновались: должно было думать объ отъ?зд?. Элеонора ему не противилась, даже и не пыталась удерживать меня; но требовала об?щанія, что по исход? двухъ м?сяцевъ я или возвращусь къ ней, или ей позволю съ?хаться со мною: я торжественно далъ ей въ томъ клятву. Какимъ об?щаніемъ не обязался бы я въ минуту, когда вид?лъ, что она борется сама съ собою и одол?ваетъ свою печаль? Она могла бы требовать отъ меня не покидать ея: я чувствовалъ въ глубин? души моей, что я не ослушался бы слезъ ея. Я благодаренъ былъ, что она не приб?гаетъ къ своей власти. Мн? казалось, что за это я ее бол?е полюбилъ. Впрочемъ я и самъ не безъ жив?йшаго сожал?нія разставался съ существомъ, которое столь исключительно было мн? предано. Есть въ связяхъ продолжительныхъ что-то столь глубокое! Он? безъ в?дома нашего обращаются въ столь неотъемлемую часть нашего бытія! Издали съ спокойствіемъ мы замышляемъ р?шительное нам?реніе разорвать ихъ; намъ сдается, что мы ожидаемъ нетерп?ливо эпохи, для сего назначенной: но когда сей часъ настаетъ, онъ поражаетъ насъ ужасомъ; и таково своенравіе нашего немощнаго сердца, что мы съ ужаснымъ терзаніемъ покидаемъ т?хъ, при которыхъ пребывали безъ удовольствія.
Во время разлуки я писалъ исправно Элеонор?. Я разд?ленъ былъ между страхомъ огорчить ее моими письмани и желаніемъ живописать ей только то, что я чувствую. Я желалъ, чтобы она угадала меня, но угадала безъ горести. Я поздравлялъ себя, когда мн? удавалось словами: привязанность, дружба, преданность — зам?щать слово любовь; но вдругъ мн? представлялась б?дная Элеонора, въ грусти и одиночеств?, им?ющая отраду въ однихъ моихъ письмахъ: и въ конц? двухъ страницъ холодныхъ, м?рныхъ, я наскоро приписывалъ н?сколько выраженій пламенныхъ, или н?жныхъ, способныхъ обманывать ее снова. Такимъ образомъ, никогда не договаривая того, что могло бы ее удовольствовать, я проговаривался достаточно, чтобы оставлять ее въ заблужденіи. Страннаго рода лживость, которая и самымъ усп?хомъ своимъ обращалась противъ меня, длила мою тоску и была мн? нестерпима.
Я стралъ съ безпокойствіемъ дни, часы истекающіе. Желаніями моими я замедлялъ ходъ времени: я трепеталъ, видя приближеніи эпохи, назначенной для исполненія об?щаній. Я не вымыслилъ никакого средства къ отъ?зду; не придумывалъ, какъ Элеонора могла бы поселиться въ одномъ город? со мною. Можетъ статься, ибо должно быть чистосердечнымъ, можетъ статься я и не желалъ того, Я сравнивалъ жизнь свою независимую и спокойную съ жизнью торопливости, тревогъ и страданій, на которую обрекала меня страсть ея. Мн? такъ было любо чувствовать себя свободнымъ, идти, придти, отлучиться, возвратиться, не озабочивая никого. Я въ равнодушіи другихъ отдыхалъ, такъ сказать, отъ томительности любви ея.
Я не см?лъ однакоже подать подозр?нія Элеонор?, что желалъ бы отказаться отъ нашихъ предположеній. Она поняла изъ моихъ писемъ, что мн? было бы трудно оставить родителя, и написала мн?, что всл?дствіе того начинаетъ она готовиться къ отъ?зду. Я долго удерживался оспаривать ее; не отв?чалъ ей ничего точнаго по сему предмету; говорилъ ей неопред?лительно, что всегда буду радъ знать, потомъ прибавилъ, стараться о ея счастія: жалкія двоесмыслія, р?чи запутанныя! мн? больно было вид?ть, что они такъ темны, и я трепеталъ пояснить ихъ. Наконецъ р?шился я говорить съ нею откровенно: сказалъ себ?, что я къ тому обязанъ. Я возставилъ мою сов?сть противъ моей слабости; я подкр?плялъ себя мыслью о ея спокойствія въ виду образа печали ея. Скорыми шагами ходилъ я по комнат? моей; я твердилъ себ? изустно то, что нам?ревался ей писать. Но едва вывелъ я н?сколько строкъ — и мое расположеніе изм?нилось: я разсматривалъ слова свои, уже не по смыслу, въ нихъ содержащемуся, но по д?йствію, которое они произведутъ неминуемо. Сверхестественная сила правила, какъ вопреки мн? самому, рукою моею порабощенною, и я довольствовался т?мъ, что сов?товалъ ей отсрочку на н?сколько м?сяцевъ. Я не сказалъ того, что думалъ. Письмо мое не носило никакихъ признаковъ чистосердечія. Доводы, представляемые мною, были слабы, потому что они были не истинные.
Отв?тъ Элеоноры былъ гн?венъ; она полна была негодованіемъ отъ желанія моего несвид?ться съ нею. Чего она отъ меня требовала? жить при мн? безъизв?стною. Чего могъ я страшиться отъ присутствія ея въ уб?жищ? сокровенномъ, посреди большого города, гд? никто ее не зналъ? Она вс?мъ мн? пожертвовала: фортуною, д?тьми, доброю славою, она не просила другого возмездія за приношеніе свое, кром? позволенія ждать меня смиренной рабынею, проводить со мною н?сколько минутъ въ сутки, наслаждаться мгновеніями, которыя могу ей уд?лить. Она безропотно согласилась на двум?сячное отсутствіе, не потому, что это отсутствіе казалось ей необходимымъ, но потому, что я того желалъ; и когда она, тяжело досчитывая день за днемъ, достигла до срока, мною самимъ назначеннаго, я предлагаю ей начать снова сію продолжительную казнь. Она могла ошибиться, могла предать жизнь свою челов?ку жестокому и безчувственному; я властенъ былъ располагать своими поступками, но не властенъ былъ заставить ее страдать, брошенную т?мъ, для котораго она все принесла на жертву.
Элеонора скоро посл?довала за письмомъ своимъ. Она ув?домила меня о своемъ прі?зд?. Я пошелъ къ ней съ твердымъ нам?реніемъ показать ей большую радость: мн? не терп?лось успокоить сердце ея и доставить ей, по крайней м?р? мгновенно, н?сколько счастія и отдыха. Но она была уязвлена, оглядывала меня съ недов?рчивостью; она вскор? разсмотр?ла мои усилія; она раздражила гордость мою своими укоризнами; она оскорбила мой характеръ. Она мн? представила меня столь ничтожнымъ въ моей слабости, что возмутила меня противъ себя еще бол?е, нежели противъ самого меня. Безумное изступленіе овлад?ло нами. Пощада была отвергнута; в?жливость забыта. Можно было подумать, что мы другъ на друга были устремлены фуріями. Мы взаимно прим?няли къ себ? все, что неукротим?йшая вражда объ насъ разгласила: и сіи два существа несчастныя, которыя одни на земл? были не чужды другъ другу, одни могли отдавать себ? справедливость, понимать, ут?шать другъ друга, казались двумя врагами непримиримыми, алчущими взаимной гибели.
Мы разстались посл? трехчасовой бури: и въ первый разъ въ жизни разстались мы безъ объясненія, безъ примиренія. Едва оставилъ я Элеонору, и глубокая горесть заступила гн?въ во мн?. Я былъ въ какомъ- то безпамятств?, какъ оглушенъ т?мъ, что было. Я повторялъ себ? р?чи свои съ удивленіемъ: я не постигалъ поступка своего; искалъ въ себ? самомъ, что могло вовлечь меня въ такое заблужденіе.
Уже было поздно: я не см?лъ возвратиться къ Элеонор?. Далъ себ? слово увид?ть ее рано на другой день, и поехалъ домой къ отцу. У него было много гостей; мн? легко было въ собраніи многолюдномъ держаться въ сторон? и скрывать смятеніе. Когда мы остались одни, онъ сказалъ мн?: меня ув?ряютъ, что
