см?лость самъ объявить ей о томъ. Вы можете заран?е ув?домить отца о моемъ р?шеніи.
Сказавъ сіи слова, я бросился отъ барона; я задыхался отъ словъ, которыя выговорилъ — и едва в?рилъ об?щанію, данному мною.
Элеонора ждала меня съ нетерп?ніемъ. По странной случайности, ей говорили въ моемъ отсутствіи въ первый разъ о стараніяхъ барона Т… оторвать меня отъ нее. Ей пересказали мои р?чи, шутки. Подозр?нія ея были пробуждены, и она собрала въ ум? своемъ многія обстоятельства, ихъ подтверждающія. Скоропостижная связь моя съ челов?комъ, котораго я прежде никогда не видалъ; дружба, существовавшая между этимъ челов?комъ и отцемъ моимъ, навались ей доказательствами безпрекословными. Ее волненіе такъ возросло въ н?сколько часовъ, что я засталъ ее совершенно уб?жденною въ томъ, что называла она моимъ предательствомъ.
Я сошелся съ нею въ твердомъ нам?реніи ей все сказать. Обвиняемый ею (кто этому пов?ритъ?), я занялся только стараніемъ отъ всего отд?латься. Я отрицалъ даже, да, отрицалъ въ тотъ день то, что я твердо былъ р?шенъ объявить ей завтра.
Уже было поздно; я оставилъ ее. Я посп?шилъ лечь, чтобы кончить этотъ долгій день, и когда я былъ ув?ренъ, что онъ конченъ, я почувствовалъ себя на ту пору облегченнымъ отъ бремени ужаснаго.
Я на другой день всталъ около половины дня; какъ будто удаляя начало нашего свиданія, я удалилъ роковое мгновеніе.
Элеонора успокоилась ночью и своими собственными размышленіями, и вчерашними моими р?чами. Она говорила мн? о д?лахъ своихъ съ дов?рчивостью, показывающею слишкомъ явно, что она полагаетъ наше обоюдное существованіе неразрывно соединеннымъ. Гд? найти слова, которыя оттолкнули бы ее въ одиночество?
Время текло съ ужасающею быстротою. Каждая минута усиливала необходимость объясненія. Изъ трехъ дней, положенныхъ мною р?шительнымъ срокомъ, второй былъ уже на исход?. Г. Т… ожидалъ меня, но крайней м?р?, черезъ день. Письмо его къ отцу моему было отправлено, и я готовился изм?нить моему об?щанію, не совершивъ для исполненія его ни мал?йшаго покушенія. Я выходилъ, возвращался, бралъ Элеонору за руку, начиналъ фразу и точасъ прерывалъ ее, гляд?лъ на теченіе солнца, спускающагося по небосклону. Ночь вторично наставала. Я отложилъ снова. Оставался мн? день одинъ; довольно было часа.
День этотъ минулъ, какъ предыдущій. Я писалъ къ барону Т… и просилъ у него отсрочки на малое время — и, какъ свойственно характерамъ слабымъ, я приплелъ въ письм? моемъ тысячу разсужденій, оправдывающихъ мою просьбу. Я, доказывалъ, что она ни въ чемъ не препятствуетъ р?шенію, въ которомъ я утвердился, и что съ того самаго числа можно почесть узы мои съ Элеонорою навсегда разорванными.
Глава десятая
Сл?дующіе дни провелъ я спокойн?е. Необходимость д?йствовать откинулъ я въ неопред?ленность: она уже не пресл?довала меня, какъ привид?ніе. Я полагалъ, что у меня довольно времени приготовить Элеонору. Я хот?лъ быть ласков?е, н?жн?е съ нею, чтобы сохранить, но крайней м?р?, воспоминаніе дружбы. Мое смятеніе было иногда совершенно различно отъ испытаннаго мною до того времени. Я прежде молилъ небо, чтобы оно воздвигло вдругъ между Элеонорою и мною преграду, которой не могъ бы я преступить. Сія преграда была воздвигнута. Я вперялъ взоры свои на Элеонору, какъ на существо, которое скоро утрачу. Взыскательность, казавшаяся мн? столько разъ нестерпимою, уже не пугала меня; я чувствовалъ себя разр?шеннымъ отъ нее заран?е. Я былъ свободн?е, уступая ей еще — и я уже не ощущалъ сего возмущенія внутренняго, отъ котораго н?когда порывался все растерзать. Во мн? уже не было нетерп?нія: было напротивъ желаніе тайное отдалить б?дственную минуту.
Элеонора зам?тила сіе расположеніе къ ласковости и чувствительности: она сама стала мен?е раздражительна. Я искалъ разговоровъ, которыхъ прежде уб?галъ; я наслаждался выраженіями любви ея, недавно докучными, драгоц?нными нын?, потому что каждый разъ могли они быть посл?дними.
Однимъ вечеромъ разстались мы посл? бес?ды, которая была сладостн?е обыкновеннаго. Тайна, которую заключилъ я въ груди моей, наводила на меня грусть, но грусть моя не им?ла ничего порывнаго. Нев?д?ніе въ эпох? разрыва, желаннаго мною сод?йствовало мн? къ отвращенію мысли о немъ. Ночью услышалъ я въ замк? шумъ необычайный; шумъ этотъ утихъ, и я не придавалъ ему никакой важности. Утромъ, однако же, я вспомнилъ о немъ, хот?дъ разв?дать причину и пошелъ къ покою Элеоноры. Какое было мое удивленіе, когда узналъ я, что уже дв?надцать часовъ была она въ сильномъ жару, что врачъ, призванный домашними, находилъ жизнь ея въ опасности, и что она строго запретила изв?стить меня о томъ, или допустить меня къ ней.
Я хот?лъ войти силою. Докторъ вышелъ самъ во мн? и сказалъ о необходимости не наносить ни мал?йшаго потрясенія. Онъ приписывалъ запрещеніе ея, котораго причины не зналъ, желанію не напугать меня. Я разспрашивалъ людей Элеоноры съ тоскою о томъ, что могло повергнуть ее скоропостижно въ столь опасное положеніе. Наканун?, разставшись со мною, полиняла она изъ Варшавы письмо, привезенное верховымъ посланнымъ. Распечатавъ и проб?жавъ его, упала она въ обморокъ; пришедши въ себя, бросилась она на постель, не произнося ни слова. Одна изъ женщинъ, при ней служащихъ, устрашенная волненіемъ, зам?ченнымъ въ ней, осталась въ ея комнат? безъ ея в?дома. Около половины ночи эта женщина увид?ла Элеонору объятую дрожью, отъ которой шаталась кровать, гд? она лежала; она хот?ла призвать меня. Элеонора тому противилась съ н?которымъ ужасомъ, столь поразительнымъ, что не посм?ли ослушаться ея. Тогда послали за докторомъ. Элеонора не согласилась, не соглашалась и еще отв?чать ему. Она провела ночь, выговаривая слова перерывныя, которыхъ не понимали; часто прикладывала она платокъ свой къ губамъ, какъ будто съ т?мъ, чтобы не давать себ? говорить.
Пока мн? разсказывали вс? эти подробности, другая женщина, остававшаяся при Элеонор?, приб?жала испуганная: Элеонора, казалось, лишилась чувствъ и движенія. Она не различала ничего кругомъ себя. Иногда испускала вопль, твердило мое имя; потомъ, устрашенная, подавала знакъ рукою, какъ будто указывая, чтобы удалили отъ нея предметъ ей ненавистный.
Я, вошелъ въ ея горницу. Я увид?лъ у подножія кровати ея два письма: одно изъ нихъ было мое въ барону Т…, другое отъ него самого къ Элеонор?. Тогда постигъ я слишкомъ явно слова сей ужасной загадки. Вс? усилія мои для исходатайствованія времени, которое хот?лъ посвятить на посл?днее прощаніе, обратились, такимъ образомъ, противъ несчастливицы, которую желалъ я поберечь. Элеонора прочла начертанныя рукою моею об?щанія покинуть ее, об?щанія, подсказанныя мн? единымъ желаніемъ оставаться дол?е при ней — и живость сего самаго желанія побудила меня повторить его, развить тысячью образами. Взглядъ равнодушный барона Т… легко разобралъ въ сихъ ув?реніяхъ, повторяемыхъ на каждой строк?, нер?шительность, которую утаивалъ я, и лукавство моего собственнаго недоум?нія. Но жестокій расчелъ слишкомъ в?рно, что Элеонора увидитъ въ нихъ приговоръ неотр?шимый. Я приблизился къ ней: она взглянула на меня, не узнавая. Я заговорилъ съ ней: она вздрогнула. Что слышу? вскричала она: это голосъ, который былъ для меня такъ пагубенъ. Докторъ зам?тилъ, что присутствіе мое умножаетъ жаръ и разстройство ея, и умолялъ меня удалиться. Какъ изобразить то, что я испыталъ въ теченіе трехъ часовъ продолжительныхъ? Докторъ, наконецъ, вышелъ; Элеонора была въ глубокомъ забытьи. Онъ не отчаивался въ спасеніи ея, если посл? пробужденія жаръ ея ум?рится.
Элеонора спала долго. Узнавъ о пробужденіи, я написалъ ей, испрашивая позволенія придти въ ней. Она вел?ла впустить меня. Я началъ говорить; она прервала р?чи мои.
- Да не услышу отъ васъ, сказала она, ни одного слова жестокаго. Я уже ничего не требую, ничему не противлюсь, но не хочу, чтобы сей голосъ, который такъ любила, который отзывался въ глубин? сердца моего, проникалъ его нын? для терзанія, Адольфъ, Адольфъ, я была вспыльчива, неум?ренна; я могла васъ оскорбить, но вы не знаете, что я выстрадала. Дай Богъ вамъ никогда не узнать того.
Волненіе ея становилось безм?рнымъ. Она приложила руку мою ко лбу своему: онъ гор?лъ; напряженіе ужасное искажало черты ея.
— Ради самого Бога, — вскричалъ я, — милая Элеонора, услышьте меня! такъ, я виновенъ: письмо сіе…
