уйти.
Погода была скверная. Потоки воды низвергались на крыши и тротуары. Он позвонил от соседнего винного торговца.
- Мэтр Кюртьюис?.. Да, по личному... Мэтр Кюртьюис, это вы у телефона? Я звоню относительно господина Дьедонне... Да... Что вы сказали?
Он нахмурился. Невозмутимо спокойным голосом нотариус, рядом с которым стучала пишущая машинка, объяснил, что ему трудно дать уверенный ответ, что господин Дьедонне действительно поручил ему подыскать секретаря, но он мог с тех пор уже найти его себе сам. Пусть Моде сообщит свой адрес и кто его рекомендует. Лучше всего ему все написать и приложить, если возможно, рекомендации. Нотариус обещал дать ход делу, так что через неделю, не более, он сможет получить ответ...
Перед выходом из бистро Мишель выпил одну за другой две рюмки перно, лоб его разгладился. Он вошел в мясную лавку напротив, чтобы купить ракушек лангуста, и с победоносным видом предстал перед Линой, которая успела одеться и грела воду для кофе на спиртовке. Несмотря на холод, окно было открыто: хозяйка отеля запрещала готовить еду в номере.
- Ну, что ты узнал?
- Похоже, все в порядке. Мы едем в Кан.
- Что тебе сказал нотариус?
- Ему кажется, что место не занято.
- Кажется?
- В общем, он почти уверен. Она знала, что он лжет. И также знала, что нет никакого смысла ему перечить.
- На какие деньги ты намерен туда ехать?
От вчерашних пятидесяти у них осталось лишь двадцать, и она догадывалась, почему Мишель оглядывается вокруг: он искал, что можно было бы продать или заложить в Монт-де-Пьете.
Они поженились всего пять месяцев назад, но у них уже ничего не оставалось из ценных вещей. Золотые часики Лины были пущены в продажу через две недели после приезда в Париж. Затем за смехотворную цену был продан смокинг, сшитый Мишелем к свадьбе
Пальто Лины, приличное драповое пальто, заказанное ее родителями у лучшего портного в Валансьенне, последовало за ними.
'В нем слишком жарко в Париже. Да и к тому же оно отдает провинцией. Оно делает тебя слишком серьезной...' - говорил он ей.
- Послушай, Лина, нам нужно непременно уехать... Надо воспользоваться этим случаем... Обожди меня... Сначала я сбегаю к Рене...
Это был друг по Валансьенну, живший у тетки на улице Коленкур и служивший в страховой компании на улице Пийе-Вилль.
В самом начале, когда он приехал один в Париж, чтобы занять какое-то положение, прежде чем жениться на Лине, Моде уже прибегал к его помощи. Он даже жил у него в те времена, когда был без сантима в кармане, вопреки неудовольствию тетки и прячась под кроватью друга, если та неожиданно вторгалась в комнату.
- Съешь хоть ракушку.
Он вернулся в два часа. Нервы его были натянуты до предела, более, чем обычно, лихорадочно блестели глаза. Ему удалось наскрести лишь сорок франков, которые Рене смог получить ценой унижения в виде аванса у кассира компании.
- Понимаешь, Лина, нужно любой ценой...
Она ожидала сцены и предвидела слова, которые будут сказаны. Яростно сжатые зубы, протянутые вперед кулаки и слезы ярости в глазах.
- Мне кажется, что я там добьюсь успеха. Не веришь? А я знаю! Я уверен! Разве можно допустить, чтобы из-за глупейшей нехватки денег...
Он их всех таким образом провел, даже Рауля Бокажа, отца Лины, который всегда клялся, что выдаст свою дочь лишь за серьезного парня с прочным положением в обществе.
И все-таки отдал ее Моде! Двадцатилетнему мальчишке, уехавшему незадолго до этого в Париж и утверждавшему, что хорошо зарабатывает на жизнь!
Папаша Бокаж, слывший ловкачом, хотя всегда был немного подшофе, уступил, увидев клочок бумаги с фирменной маркой крупной газеты, в которой говорилось, что Мишель Моде служил репортером на окладе в две тысячи франков в месяц плюс гонорар.
- Это немного, но открывается карьера...
В тот день на улице Дам Мишель знал, чего добивается. А Лина еще об этом не подозревала. Пытаясь понять, она ждала.
- Через полгода- год я заработаю достаточно, чтобы выкупить все то, что мы продали, и даже в десять раз больше!
У Лины, пояснил он, есть еще белье, приданое матери.
- Пойми, это белье не для тебя. Оно годится для жалкой провинциалки. Когда я добьюсь успеха...
Она не стала сопротивляться, иначе сцена бы затянулась и он стал бы колотить кулаками в стену, как поступал всякий раз, когда ярость захлестывала его. В четыре часа они отправились на улицу Блан-Манто.
Их ожидало разочарование. Муниципальный ломбард был закрыт. Но Мишеля трудно было сбить с пути. Они обошли какие-то жалкие лавчонки, где старые евреи ощупывали грязными пальцами белье Лины, которое одно за другим они доставали из чемодана.
В шесть часов, разбогатев на триста франков и поев в пивной на Больших Бульварах, Мишель попросил:
- Официант! Принесите расписание поездов. Он хотел уехать тотчас. Ночным поездом можно было приехать в Кан в два часа восемь минут.
- Что ты собираешься делать в два часа ночи в городе, который ты не знаешь? Лучше поедем первым утренним поездом.
Как она не могла понять, что ночной поезд был нужен для приключения, для приезда на незнакомый вокзал с его зловещим залом ожидания, с лежащими на лавках людьми, со следами мокрой тряпки на полу?
- Я хочу явиться к господину Дьедонне как можно раньше.
- Раз ты говоришь, что место не занято, что нет других претендентов, зачем спешить?
- Разве можно быть уверенным?
Ему было страшно! Он буквально дрожал от страха! Лучше было, ни о чем не думая, броситься очертя голову вперед.
Они прибежали на улицу Дам. Собрали вещи, от которых у них осталось по рубашке и паре чулок, спиртовка, две тарелки и приборы.
- Знаешь, я чувствую, что решается наша судьба. А когда он что-либо чувствовал, то уже не терпел никаких препятствий на своем пути.
- Нужно оплатить номер,- заметила Лина.
- Тогда у нас не останется денег даже на поездку.
Он заставил ее первой спуститься вниз, чтобы убедиться, что там никого нет, и с чемоданом в руке обождал сигнала на лестнице. После чего ринулся вперед, выскочил на улицу и, не оглядываясь, добежал до бульвара Батиньоль, в то время как Лина медленно побрела мимо домов.
- Не волнуйся. Позднее мы им все возместим!
Уж такова была малоприятная сторона их приключения. Ее следовало поскорее выбросить из памяти. Он больше никогда не станет о ней вспоминать. Однако, закрывая глаза, ему случалось...
Да нет же! Поезд мчался вперед. Они сидели, прижавшись друг к другу, как две кошки возле огня. Рука Моде поглаживала кожу жены в вырезе корсажа.
- Осторожнее, Мишель... Сюда могут войти...
- Все спят...
- Я боюсь.
