подниматься снова наверх. Судя по звуку, он нес полное ведро. А вот раздались и более знакомые звуки. В печь стали загружать уголь.
Пять минут тишины. Затем рассерженный голос, запах смолы, дым, проникший через дверную щель. Наверху никак не могли разжечь огонь. Мужчины спорили, спускались вниз, наполняя дом гамом.
- Говорю вам, достаточно. Двое других что-то бормотали.
- Послушайте, господин Дьедонне...
- Хватит.
Их выставили на улицу. Дверь с шумом захлопнулась. Послышались шаги, скрежет стартера, которым пытались завести грузовичок.
- Жуэтта!.. Жуэтта!.. Где Арсен? Пришли мне скорее эту свинью!
Его, видимо, прервали. Значит, старуху звали Жуэттой? Она что-то тихо говорила. Был слышен только шепот. Затем снова наступила тишина. Шаги старухи стали удаляться в сторону кухни, а дверная ручка бесшумно повернулась.
Моде инстинктивно выпрямился и обернулся, словно предчувствуя опасность. Дверь открылась. На пороге стоял мужчина, явно в дурном расположении духа, и молча смотрел на него.
От обыденности этой фигуры можно было прийти в отчаяние. Но с чего это Мишель взял, что должен увидеть какого-то необыкновенного человека? Перед ним был небольшого роста худой мужчина с лицом без возраста - он дал ему между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Одетый небрежно в плохо сшитый серый костюм. Опустив глаза, Моде увидел деревяшку под одной брючиной.
- Извините, что побеспокоил вас,-начал Мишель с горящими ушами. Мэтр Кюртьюис сказал мне...
Словно не замечая его, мужчина подошел к другой двери и открыл ее:
- Входите!
А сам подошел к очагу и прижался спиной к камину.
- Если бы я знал, что у вас есть телефон... Мэтр Кюртьюис сказал...
- Когда вы с ним виделись?
- Вчера утром. Собственно говоря, не лично... Один из друзей...
Мужчина подошел к телефону и покрутил ручку.
- Алло!.. Дайте Одеон 27-37... Да... Срочно...
Это был телефон нотариуса с улицы Элерон. По-прежнему не понимая, отчего он так цепляется за место, о котором понятия не имел, словно оно было его последним шансом в жизни, Моде пустился в лихорадочные объяснения.
- Спешу вам признаться, я был не прав, прошу прощения... Я узнал, что вы ищете секретаря, чисто случайно.
- Что, кто ищет секретаря?
- Но... Господин Дьедонне... Я полагаю, что господин Дьедонне-это вы? Мне посоветовали обратиться к мэтру Кюртьюису. Он дал понять, что место не занято, но был в этом не совсем уверен.
Почему этот, внешне ничем не примечательный человек с протезом производил на него такое сильное впечатление? Повернувшись к огню и аккуратно положив в него полено, он снова выпрямился, давая понять, что слушает.
- Сказать по правде, он посоветовал сначала прислать ему письменное прошение вместе с автобиографией... Вероятно, так и надо было поступить. Но я побоялся, что тем временем место окажется занято, и поехал сам.
Зазвонил телефон. Господин Дьедонне снял трубку:
- Алло! Кюртьюис? Да... Нужда отпала.. Вам звонил некий..?
Он вопросительно взглянул на своего гостя:
- Моде... Мишель Моде... Да-да... Забыли имя? Не имеет значения. Что вы ответили? Да... Спасибо...
Он повесил трубку. Наступило молчание. Моде искал, что еще сказать. В комнате, в которую проникло немного дыма, было очень тепло. Должно быть, у печи на втором этаже, когда ее растапливали, была плохая тяга.
- Вы давно подыхаете с голода?
- Время от времени я печатаюсь в газетах. Вначале всегда трудно. Надо создать себе имя... А я всего год как в Париже... До этого я жил в Валансьенне у родителей.
- Чем они занимаются?
- У отца магазин грампластинок.
- Он хорошо зарабатывает?
- Похоже, дела идут неважно. До этого он представлял американскую фирму пишущих машинок.
Отчего ему так хотелось понравиться этому человеку, который с полным безразличием смотрел на него? Улыбнувшись, он продолжал:
- Моему отцу никогда не везло в делах... Голова у него полна идей, их даже слишком много, но...
- Вы пишете на машинке?
- Да.
- Умеете стенографировать? Он солгал:
- Да... Немного. Достаточно, думаю, чтобы...
- Были на военной службе?
- Досрочно, чтобы...
Надо было сказать-чтобы жениться, но какой-то инстинкт подсказал ему, что лучше об этом промолчать.
- ...чтобы поскорее попытать счастья в Париже... Мне двадцать один год с половиной...
Они по-прежнему стояли, хотя вокруг было полно стульев, добротных старых стульев с кожаным сиденьем. Комната была почти нормально меблирована: большой стол посередине, кресло у огня, два просторных шкафа, а неподалеку от телефона - американский письменный стол, весь заваленный бумагами.
- Вас предупредили, что секретари у меня не задерживаются?
- Да.
- Много у вас с собой денег в кармане? Слегка сбитый с толку, Мишель, улыбнувшись, ответил:
- Думаю, ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться в Париж.
- Где ваш багаж?
- Я оставил чемодан в Кане... Не могу вспомнить название гостиницы. Как я уже сказал, у меня было опасение, что место занято... Я спозаранку отправился на улицу Шануанесс. Там мне сообщили...
- Кто именно?
- Почтальон... Он сказал, что вы, должно быть, находитесь на своей вилле... Мне повезло, я успел на поезд узкоколейки. У меня диплом бакалавра...
Ему показалось, что этого можно было и не говорить.
- Вы уверены, что не знаете мою фамилию?
- Клянусь. Мне только назвали господина Дьедонне.
Он испытывал странное чувство. Этот негостеприимный дом посреди дюн был совершенно не похож на тот, который Мишель себе представлял. Ни захламленные комнаты, ни старуха, столь нелюбезно встретившая его, явно не способны были его прельстить. А тут еще этот дурно одетый, неухоженный, неприметный человек, которому Мишелю все более хотелось понравиться.
- Прошу вас взять меня на испытательный срок. Если я не справлюсь...
Чего он никак не мог понять, так это, о чем думал его собеседник. Ясно было только то, что с подобными людьми он еще никогда не сталкивался. Едва взглянув на него, господин Дьедонне сразу разгадал его, определил ему цену. Так почему он мешкал с ответом? Ибо он явно тянул и, казалось, был недоволен собой больше, чем Мишелем.
- Моя фамилия Фершо,- сказал он, поглядев на него в упор.
А так как его гость никак не отреагировал, то добавил:
- Дьедонне Фершо, Фершо-старший... Вы не читаете газеты?
- Прошу прощения... Я не знал...
