и волна лизнула его ботинки. Наклонившись, он смочил руки, подобрал длинную липкую ветвь, понюхал ее, наклонился снова, чтобы поднять разбитую раковину, и спрятал ее в карман.
Гудок поезда из Уистреама вернул его к действительности. Он побежал обратно, но понял, что есть еще время, и отправился выпить.
Думая о Лине и телефоне, он не испытывал никаких угрызений совести. Их гостиница наверняка не называлась ни Железнодорожной, ни Вокзальной, ни отелем Путешественников.
Кальвадос обжег ему горло. На полу лежали ящики со свежим уловом, а за одним из столиков сидели рыбаки.
- Еще одну, хозяин... Побыстрее...
С этой минуты он уже почти все время видел море, во всяком случае, дюны, вдоль которых они проезжали и в которые их маленький черный поезд норовил въехать. Его возбуждение все возрастало. Ему хотелось бежать. Ехать все быстрее. Ему не терпелось все узнать. Ему было страшно.
Контролер пообещал предупредить его, когда они подъедут к 'Воробьиной стае'.
- Там нет плановой остановки, - сказал он, - но я скажу машинисту.
Куда запропастился этот контролер? Наверняка болтает в головном вагоне. А если он о нем забудет? Моде увидел ожидавших поезда крестьянок с сумками. Поезд остановился. Им была неизвестна 'Воробьиная стая'. Они не знали никакого господина Дьедонне.
Слева от железной дороги до самого горизонта тянулись болота, покрытые рыжими кустарниками, а справа чередовались усыпанные галькой дюны.
Наконец поезд остановился. Он бросился к контролеру.
- Это еще не ваша.
Проехав еще два или три километра, он показал ему на одиноко стоящий в дюне дом.
- Это и есть 'Воробьиная стая'?
Тот кивнул. Не дожидаясь полной остановки состава, Мишель спрыгнул на песчаный грунт.
И тут внезапно почувствовал, как горят его щеки. Напрасно он столько пил-три или четыре раза во время пути он бросался в первый же кабачок. Вкус кальвадоса навяз во рту. Господин Дьедонне может почувствовать этот запах. После выпивки жесты его становились более решительными, взгляд быстрым, почти озлобленным.
Он смотрел вслед удаляющемуся поезду, на странный дом, так мало похожий на то, что он ожидал увидеть, с трудом борясь с чувством разочарования. На необъятном пространстве, в двадцати метрах от дороги и без всякой ограды вокруг виднелось только это, казавшееся недостроенным, но уже состарившимся, строение. Оно было чуждым этому пейзажу, словно перенесенным по ошибке откуда-то из пригорода или маленького городка.
Эта большая из потемневшего кирпича трехэтажная постройка, слишком высокая для своих размеров в ширину, с двумя голыми навесами была явно возведена не для того, чтобы пребывать в одиночестве, а составлять часть улицы с такими же домами. Перед закрытой дверью стоял грузовичок с плохо закрытым и стучавшим от ветра капотом. Сделав полукруг, словно для того, чтобы осторожности ради разведать подступы, Моде приблизился к дому.
Его возбуждение упало. Он начал терять самоуверенность. Зачем он сюда приехал? С какой безумной надеждой пустился он на розыски господина Дьедонне, о котором ничего не знал? Он чувствовал себя опустошенным и озябшим на ветру, который теребил его мокрый плащ на худой фигуре, и снова подумал о Лине, которая теперь занималась своими делами в жалкой комнате в Кане.
Чтобы покончить с этими мыслями, он протянул руку к звонку, но тут убедился, что тот отсутствует. Если бы не грузовичок, он бы подумал, что дом пуст, что в этих стенах никогда никто не жил. Тогда он постучал. Потом еще, охваченный паникой, которую всячески пытался победить. Обойдя дом со стороны моря, Мишель обнаружил другую, засыпанную песком дверь и прижался лицом к ее стеклу.
В полутьме комнаты, в которой царила гробовая тишина, он наконец обнаружил плотную, неподвижную женскую фигуру, смотревшую в его сторону. Потом он понял, что это - старуха с прядями седых волос, выбивавшихся из-под чепца. Она подошла к двери, сняла засов и открыла ее.
Отчего она смотрела на него, ничего не спрашивая?
- Здесь проживает господин Дьедонне? - спросил он.
- А что вам от него надо? - невозмутимо спросила та в свою очередь.
- Я от его парижского нотариуса Кюртьюиса.
Убедило ли ее это? Или она продолжала сомневаться? Понадобилось еще время, прежде чем она произнесла:
- Обойдите дом. Я вам открою.
Оказавшись снова перед главным входом, он услышал ее тихие шаги в коридоре, потом ключ в замочной скважине повернулся.
Коридор был узкий, вымощенный желто-красной мозаикой, как в буржуазных домах. Через витражные фрамуги проникал красноватый свет. Справа была вешалка, подставка для зонтов, слева - две темные, выкрашенные под дуб двери, затем лестница на второй этаж - там слышался шум.
- Проходите сюда.
Ему показалось, что она собирается оставить его одного, но та вошла следом и прикрыла дверь. Они находились в комнате, служившей, видимо, салоном. Стены были обиты черными метровыми панелями, над ними висел гобелен из коричневой ткани, местами отклеившейся и разорванной там, где находились гвозди для подвески картин.
Моде невольно попробовал разгадать запах этого помещения.
- Господин Дьедонне дома? - нерешительно спросил он.
Мебель была сдвинута в угол - пустые книжные полки, нагроможденные друг на друга кресла, стол в стиле Анри III со скульптурными львиными головами по углам.
- Вы знакомы с господином Дьедонне? - спросила старуха. Он едва не солгал.
- Я знаю его по имени. Мэтр Кюртьюис сказал, что он ищет секретаря и что я могу ему подойти.
Ему не нравились спокойствие и подозрительность, с которыми она рассматривала его с ног до головы. Словно размышляя, не выставить ли за дверь, и жалея, что впустила в дом. Самым поразительным в ней было то, как неподвижно и молчаливо она стояла.
- Ладно, - вздохнула она наконец. - Когда он сойдет вниз, я предупрежу о вашем приходе.
И удалилась, неслышно скользя на фетровых подошвах. Ему показалось, что она некоторое время еще постояла за дверью, прислушиваясь. Старуха не предложила ему сесть, хотя тут были разрозненные стулья. Но на них лежали старые бумаги, нотные тетради, разные предметы.
'Видимо, он переезжает', - подумал Мишель, чтобы себя самого успокоить.
Над его головой раздавались тяжелые шаги. Там кто-то расхаживал взад и вперед, слышался глухой шум, словно переставляли мебель,- это укрепило его в мысли о переезде, звучали отголоски разговоров.
У него не было часов, и он подумал, что теперь, наверное, около одиннадцати. Ему было холодно. Комната не отапливалась. Она пахла сыростью. Он опять подумал о Лине, испытывая угрызения совести за то, что не позвонил, и вздрогнув при мысли, что придется признаваться ей в том, что затеял пустое дело.
Может быть, товарищ, встреченный на площади Клиши, ошибся? Он никак не мог вспомнить его имя. Но ведь нотариус Кюртьюис подтвердил ему, что господин Дьедонне ищет секретаря.
Дверь, ведущая в соседнюю комнату, была приоткрыта. Он подошел на цыпочках, заглянул в нее, увидел огонь в очаге, стол, стулья, окно без шторы, за которым угадывались дюны и серые волны моря. Успокоил его телефон на стене.
Что поразило его внезапно в шуме, доносившемся со второго этажа? Оттуда слышались шаги многих людей и в том числе явное постукивание деревяшки хромого.
Что они там делали? Прошло с четверть часа. Один из мужчин стал спускаться вниз. Может быть, это...
Да нет - голос в глубине коридора произнес:
- Скажите, мадам Жуэтта, у вас есть...
Конец фразы он не расслышал. Тот, вероятно, вошел на кухню и спустя некоторое время стал
