Чтобы достичь бара, ему нужно было пройти мимо стойки, за которой, несмотря на жару, сидели молодые люди в костюмах. Неужели они смотрели на него с таким подозрением и иронией потому, что поняли, что он тут посторонний?
Часто ему казалось, что они шушукаются на его счет. Он с первого раза почувствовал себя здесь неловко. При каждом движении черных кариатид ему мерещилось, что его попросят уйти.
Клиенты расхаживали тут с нарочито беспечным видом, фамильярно называя китайца-бармена 'Ли'. Ли улыбался им щелочками блестящих глаз, всей своей натянутой кожей лица и, не ожидая заказа, начинал готовить коктейль или хватал одну из бутылок с виски.
Это было, вероятно, самое спокойное место во всем Кристобале и Колоне. Не только бесшумно скользившие по плиткам, показывая розовые пятки, огромные, с такой великолепной черной кожей, что она казалась искусственной, негры, но и белые говорили тут вполголоса. Подчас слышался только шелест тридцатидвухстраничных газет, доставленных самолетами из Лондона и Нью-Йорка.
За неделю Мишель не обмолвился здесь ни с кем ни словом. Другие были знакомы друг с другом, входили и молча пожимали руки тех, кто уже устроился, читая или задумчиво покуривая сигареты. Им нечего было сказать друг другу или хватало всего нескольких слов для исполнения какого-то таинственного ритуала.
Естественно, Ли смотрел на Мишеля, как на чужака. Однако тот не сдавался и страдал, обещая сам себе, что они дорого заплатят за его страдание.
Занимая всякий раз одно и то же место возле мраморной колонны, он просил принести ему бумагу с фирмой отеля. На ней он писал каждый день письма Гертруде Лэмпсон. Сюда же он пришел, чтобы наедине прочитать ее ответ и невольно, положив на стол конверт с марками и штемпелями, с вызовом оглянулся на Ли.
Пусть все видят, что он не только пишет, но и получает письма от людей, принадлежащих к тому же кругу, что и постояльцы 'Вашингтона'.
- Виски, Ли!
Предвкушая удовольствие, он нетерпеливо вскрыл конверт, из которого выпали шесть страничек с фирмой компании 'Грейс Лайн', исписанных огромными буквами.
'Дорогой, немного сумасшедший мальчик...'
Таков был буквальный перевод слов, которыми воспользовалась мистрис Лэмпсон, и все ее письмо было выдержано в том же тоне. Она писала из Буэнавентура, побывав вместе с пассажирами на берегу. 'Сайта Клара' выходила ночью. Шел дождь, писала она, жалуясь на эту самую безобразную в мире страну.
Он видел, как она сидит в салоне первого класса рядом с иллюминатором, вся розовая и спокойная, удовлетворенная и немного нервничающая, исписывая странички своим ровным крупным почерком.
'Сразу видно, что вы - француз. Правы те, кто говорит, что французы немного сумасшедшие люди. Я получила утром такой пакет писем, что просто не знала, прочесть ли все сегодня или оставить на завтра.
Ладно уме!.. А то вы опять заплачете. Я говорю неправду. Я прочитала их, лежа в ванной.
Как могли вы дойти до такого состояния от одного того, что старая дама однажды провела с вами вечер? Я ведь старая дама, мне тридцать пять лет, милый мальчик, а вы всего лишь little boy-маленький мальчик.
Я уверена, что у вас в Кристобале или еще где-нибудь есть очаровательная подружка, с которой вы, вероятно, смеетесь над вашей знакомой с 'Санта Клары'.
Она, разумеется, шутила, стремясь сохранить хладнокровие, посмеивалась над собой и им. Но чувствовалось волнение, с которым ей не удавалось справиться. Поэтому она свернула разговор на госпожу Риверо, чилийку, с которой познакомилась на борту судна и которая была просто очаровательна.
'С ней, дорогой, вам и надо было бы повстречаться в Кристобале. Если бы вы знали, как она мила! Не уверена, что не последую за ней дальше на юг, ибо она пригласила меня провести несколько дней в их доме в Вальведиа...'
Мишель покраснел. Пальцы сжимали письмо.
'Мне не следовало вам говорить это, вы опять станете писать мне письма, какие только один умеете писать. Но разве для вас это не одна игра? Все французы любят играть в любовь...'
Он машинально ловил взгляды людей вокруг себя. Ему хотелось бы показать это письмо человеку, знающему толк в таких женщинах, чтобы спросить:
- Что вы о ней думаете?
В мыслях он еще парил далеко от действительности, когда внезапно заметил проскользнувшую между колоннами знакомую фигуру, догадавшись, кто это, лишь после того, как человек исчез за служебной дверью. Он нахмурился.
Что мог делать в 'Вашингтоне' Голландец? Уже в кафе Джефа его присутствие, неизвестно отчего, вызывало у него чувство неловкости. Тот вел себя и достойно, и как-то раболепно. Его можно было толкнуть или выгнать за дверь. Но когда этот человек смотрел на вас своими маленькими пронзительными глазками, казалось, что он разглядывает вас откуда-то издалека, свысока, с чудовищной иронией азиатского божка.
Что касается чисто физической неловкости, которую тот вызывал своим видом, то Моде знал тому причину. Однажды он заговорил с Джефом о бесформенных и несоразмерных руках Суски, и Джеф со смехом сказал:
- Ты еще не понял? Не знаешь, что такое слоновая болезнь?
Именно болезнь придавала Голландцу вид бледной и бесплотной вещи.
- Что он тут делает? - настойчиво спросил Мишель.
- Продает головки индейцев.
- А еще?
- Он за ними куда-то ходит.
- Куда?
- Конечно, не к хиваросам, иначе бы отлучался надолго.
- Не хотите ли вы сказать?..
- Никто не знает, малыш. Да и какое это имеет значение? Во всяком случае, нас не касается, изготовляет он их сам или покупает.
- Вы серьезно? Вы думаете, он способен?..
- Иногда среди головок индейцев попадаются головы белых. Как и остальные, сильно закопченные, но легко узнаваемые... Неблагоразумные туристы их покупают... Кто-то мне однажды признался, что узнал одну из головок...
Что делал Суска в 'Вашингтоне'? Продавал свои зловещие мумии?
- Бармен!
Ему надо было перечитать письмо, чтобы лучше вникнуть в его содержание. Иногда ему казалось, что Гертруда Лэмпсон насмехается над ним, играет с ним. Его мучил вопрос, не показывает ли она свои и его письма забавы ради подруге Риверо. Разве не поступают точно так же и мужчины, добившись победы?
Да нет же! Если она и насмехалась, то только над собой. Потому, что была влюблена и стыдилась этого. Вначале она решила просто развлечься в течение одной ночи, как делала, видимо, и прежде. Теперь же была тронута, он мог в этом поклясться.
Но почему в таком случае она писала о намерении продлить поездку и задержаться в Чили? Вот чего нельзя было никак допустить. Ведь она могла там встретить нового соблазнителя. И без того воспоминание о Мишеле понемногу станет стираться.
- Письменные принадлежности!
Он не стал перечитывать свой ответ, и четверть часа спустя уже шел к почтовому отделению. Хотя его нетерпение и не улеглось, оно уже не было окрашено былой тревогой.
Он прожил самую скверную неделю в жизни. Письма не было. И он уже вообразил, что мистрис Лэмпсон не ответит ему вовсе, что небрежно выбросит в море его пламенные послания.
Со своей стороны, Фершо тоже не подавал признаков жизни. Так что Джеф подчас насмешливо поглядывал на Моде.
- Ты напрасно отказался съездить в Панаму,- говорила ему Рене, видя, как он нервничает.
