Поколение Китеж. Опыт построения сообщества

настроением. Что ж ты думаешь, мне легко с тобой откровенни­чать? — сказал мне мой приемный сын, прожив с нами два года.
Честно и с этим можно работать.
Но это и вызов для родителей и педагогов. Им то­же приходится динамично развиваться в процессе терапии, как и их подопечным. Такой подход требу­ет от сотрудников — учителей и приемных родите­лей — стопроцентной эмоциональной включенности в ситуацию, что увеличивает их психологическую нагрузку.
По сути дела, у нас нет технологий, которые при­нято использовать, или описания должностных обя­занностей как совокупности приемов в четкой по­следовательности. Мы относимся к воспитанию как к индивидуальному творческому процессу, поэтому наши методики построены на личностном развитии педагога.
Впрочем, я не знаю, как методически объяснять отсутствие методик.
Предлагаю вам сокращенное изложение одной на­шей внутренней дискуссии, в ходе которой мы попы­тались самим себе рассказать, чего ждем друг от друга.
Участники беседы — китежские приемные роди­тели, которые по совместительству работают и пре­подавателями в нашей школе.
(В Китеже взрослые и дети обращаются друг к другу по именам, поэтому сохраняю этот естествен­ ный для нас стиль здесь и далее.)
Маша Кривенкова:
— Главное, что мы, взрослые, сделали разви­тие идеалом для себя. А дети, включенные в нашу жизнь, таким образом, тоже попадают в условия необходимости изменяться, развиваться. Ребенок, находясь в тесном взаимодействии с конкретным значимым взрослым, в большинстве случаев усваи­вает его образ поведения, логику и интерпретацию. Конечно, у всех разный потолок развития. Но в Ки­теже мы его максимально приподнимаем.
Миша Щуров:

— В Китеже складывается интересная ситуа­ция, когда возможен очень близкий контакт на уровне души с ребенком, который больше, чем лю­бой хороший контакт с воспитателем в детском доме.

Юля Любимцева:
— Да, потому что взрослый перестает высту­пать для ребенка в функции, в роли воспитателя.
Ребенок с опытом проживания в детских учреж­дениях догадывается о том, что воспитатель за­ботится не потому, что любит, а потому что это его работа. В большинстве случаев ребенок име­ет дело с воспитателем как с функцией, а не как с человеком. Проживание же кризиса доказывает подлинность отношения. Ребенок ясно видит за­интересованность взрослого, готовность тратить энергию.
Максим Аникеев:
— Но за это приходится расплачиваться возмож­ными кризисами в отношениях. Впрочем, моменты кризисов, вопреки обыденному взгляду, являются не­обходимыми и важными моментами роста.
Маша:
— Происходит взаимная провокация: ситуации, которые проживает взрослый с ребенком, провоциру­ют их обоих на более плотный контакт, сталкива­ют с проблемными моментами внутри собственного «Я».
Максим:
— Ты говоришь о взрослом или о ребенке?
Маша:
— Об обоих. Но именно от взрослого зависит, ка­кой вывод сделает ребенок.
Из ситуации конфликта есть два выхода: объ­яснить ребенку, что он не имеет права судить и ре­шать, или позволить ребенку проговорить, что он видит во взрослом, в тебе, и вместе с ним разобрать­ся. Педагог должен настроить себя на то, чтобы думать о том, что в нем заметил ребенок. Это уни­кальная возможность воспринимать ребенка как не­кий вызов твоему развитию.
Максим:
— А для ребенка кризис — точка нестабильно­сти, сомнения. Именно кризис дает ему шанс при­нять новый взгляд на реальность.
Маша:
— Совместные кризисы сближают взрослого и ре­бенка, чем больше кризисов и боли развития, взаим­ных переживаний и притирок пережито, тем боль­ше ребенок склонен доверять взрослому. Потому что лучше знает, что можно ожидать. А для сироты важно, чтобы мир был предсказуемым. Пережитые совместно кризисы убеждают в предсказуемости по­ведения взрослого даже в экстремальных ситуациях.
Итак, чем больше кризисов ты перенес с ребенком, тем глубже он тебя знает. Помните, чтобы подру­житься в сказке, надо съесть вместе пуд соли.
Юля:
— Взрослые тоже испытывают давление среды. Обычно говорят о давлении среды на ребенка. Но это процесс, который идет в двух направлениях. Дети за­ставляют взрослых меняться. То есть не существуem правил для детей, а существуют правила для всех. Причем это делается не только из соображений мо­рали, но и из соображений эффективности. Дети про­сто не будут доверять, возникнут лишние барьеры.
Максим:
— Впрочем если существует доверие между взрос­лым и ребенком и ребенок знает, что взрослый о нем заботится, защищает, то взрослому прощаются многие прегрешения и недостатки.
Человек в Китеже получает уникальную возмож­ность быть принятым как профессионал и расти как профессионал и одновременно быть принятым как личность, реализоваться как личность. Поэто­му у нас меньше профессионального «выгорания», меньше стрессов.
Обычно в школах странным образом разделяют течение жизни и обучение чему-то новому. Существу­ет иллюзия о силе воздействия педагогических прие­мов. Педагог между собой и ребенком ставит что-то вымышленное, вроде приемов, пытается использо­вать технологию, при этом оставаясь неизмененным, и надеется получить результат. Это безопасная по­зиция. Она удобна для общества, для корпоративно­го контроля. Но новые задачи воспитания, в широком смысле новое время требуют и новых подходов.
Глупо пытаться создать какую-то воспитатель­ную технологию, образовательную технологию, тренинг личностного роста. Все это уводит далеко от событий реальной жизни. Столярка, общение, спектакль, совместный проект. То, что объединяет людей.
В Китеже единицей развития является событие, которое происходит со взрослым и с ребенком.
Слово «событие» уже заключает в себе значение совместности, совместного бытия — со-бытия.
Юля:
Слово «событие» опредметилосъ в нашем созна­нии. Но осталось как термин в психологии. Там со­бытие понимается как живая общность, сплетение и взаимосвязь двух людей, их внутреннее единство. Причем считается не просто одним из условий разви­тия, наряду со многими другими, а фундаменталь­ным основанием самой возможности возникновения человеческой