— Вы оскорбляете нас! Мы ваши гости, вы должны принять нас, — раздался настойчивый голос. — Что значит, позднее время?.. Нельзя нас оскорблять!.. Вы должны принять нас. Отказ равносилен пощечине!..— поддержали его другие. — Если я в полночь, лежа в постели, не могу принять вас, в этом вы не должны видеть ничего оскорбительного,— ответил Спиридон. — Откройте, а то силой выломаем дверь! — с угрозой сказал кто-то за дверью. — Давай-ка, я оденусь и открою дверь. Что они могут сделать с нами? — обратился Спиридон к Деспинэ, — Нет, нет! Не открывай!—Деспинэ кинулась к мужу. — Не открывай ни за что, а то мы пропали. Не к добру явились они к нам среди ночи! — умоляла мужа бледная и дрожащая от страха Деспинэ. Спиридон взглянул на бледное лицо жены. «Как она напугана! А верно с темной целью явились они ночью в гости к незнакомым людям», — подумал он. — Я сказал вам, что не могу принять вас. Если вы непременно желаете познакомиться с нами, попрошу вас пожаловать к нам завтра днем, и я с удовольствием вас приму,— решительно сказал Спиридон незваным гостям. — Открой! — упрямо говорил кто-то. — Выбьем дверь. — Разве так поступают? Это будет бессовестно с вашей стороны. — Как! Это я — бессовестный! Это вы меня называете бессовестным! Тариэл умрет, но даст вам почувствовать, каков он! И Тариэл с такой силой ударил в дверь, что комнатушка вся содрогнулась. Удары повторились. Но дверь не поддавалась. Железный засов крепко придерживал ее. Спиридон понял, что ночные посетители не шутят. Он лихорадочно оделся, взял револьвер в руки и приготовился к встрече. Он попробовал еще раз возобновить переговоры с Тариэлом, но напрасно. Тот и слушать его не хотел. А между тем на шум собрался народ, появился хозяин. Тариэла схватили за руки, уговаривали его, друзья его тоже пришли в себя, поняли, что добром это для них не кончится. Тариэл долго еще бушевал, не поддавался уговорам, орал во всю глотку: «Пустите меня, разнесу, уничтожу», бранился такими скверными словами, что окружающие пальцами затыкали уши, но под конец унялся и его увели Деспинэ и Спиридон, разумеется, не спали остаток ночи. Они ясно поняли теперь, что за герои ломились к ним, чтобы похитить Деспинэ.
VI
Наступил серый, туманный рассвет. И все же дневной свет придал бодрости Деспинэ. — Скорее бы поезд пришел, уехать бы из этой проклятой дыры! — сказала она. — Что ты так струсила, дорогая? Вчера они спьяна вели себя безобразно! — успокаивал ее Спиридон. — Спьяна или не спьяна, а наша жизнь висела на волоске! — ответила Деспинэ. — Какая ты трусливая, в самом деле! А сама рвешься в борьбу, восхищаешься судьбой революционерок. Ведь им приходилось пострашнее, — ласково заметил Спиридон. — Го совсем другое дело! Ради общественного блага можно принести себя в жертву, особенно, когда знаешь, что твоя жертва не пропадет и даст добрые всходы. В таком самопожертвовании есть чувство гордости, и страх не смеет подступить к сердцу. Но когда видишь, что ты должен погибнуть из-за какой-то простой случайности, грязной и нелепой, тогда делается жаль себя, А вчера мы погибли бы, непременно погибли, если бы не люди, собравшиеся на шум,— убежденно закончила Деспинэ. — Ничего не поделаешь, наша жизнь полна таких случайностей. Надо держать себя в руках. Но я пойду, узнаю скоро ли поезд. И Спиридон накинул плед. В это время вошел хозяин. — Не ходите, сударь Тариэл очень разгневан. Уверяет, что вы бранили его вчера. Надо придумать что- нибудь, а так выходить нельзя. Ужасная бледность покрыла лицо Деспинэ, когда она услышала слова хозяина. — Однако я не могу сидеть за семью замками, ведь когда-нибудь должен же я выйти из комнаты! — нахмурился Спиридон. — А вы полиции сообщите! — посоветовал хозяин. — Что полиция? Не будет же она ходить за мной по пятам! Нет, я лучше напишу письмо Тариэлу Мклавадзе. Делать нечего, извинюсь перед ним, хотя никакой вины за собой не чувствую. После долгих обсуждений Деспинэ тоже согласилась с таким решением. И Спиридон написал следующее письмо: «Ваше благородие, Тариэл Ираклиевич! (Он от хозяина узнал имя и отчество Тариэла). Приношу свои извинения, что не мог принять вас вчера ночью. Прежде всего, мы не знакомы друг с другом, к тому же вы и ваши друзья, извините за выражение, были не вполне трезвы. И время было позднее, мы с супругой уже лежали в постели. Надеюсь, такую вину (если это можно считать моей виной), вы простите нам. Что касается того, что будто бы я бранил вас, как вы изволили говорить, то тому порукой моя честь, что я не помню, чтобы говорил что-нибудь оскорбительное для .вас или для ваших друзей. Должен доложить вам, что не в моей привычке бранить кого-либо скверными словами. Если спросонья у меня и вырвалось что-либо обидное для вас, прошу вас еще раз принять мои покорнейшие извинения и простить меня. Надеюсь, после этого извинения вы, как человек чести, не захотите мстить мне. В случае, если вас не удовлетворит такая форма извинения, прошу поставить меня 8 известность об этом, чтобы я мог соответственно подготовиться к встрече. Я совершенно убежден, что вы, как храбрый человек, не пожелаете напасть на меня из-за угла. Правда, я не, могу равнять себя с вами, вы меня сильнее, но от борьбы при одинаковом оружии не уклоняюсь. С. Мциришвили». — Видали, мужеством кичится, на дуэль меня вызывает! — смеясь, сказал Тариэл, прочитав письмо.— Передайте ему, что с такими драться на дуэли не в моих правилах, — обратился он к хозяину. — Значит, отказываетесь? — От чего отказываюсь? От дуэли? Да ты в своем уме? Ступай, присмотри за постоялым двором, — гордо ответил ему Таризл и наклонился над умывальным тазом. Мальчик лил ему на руки воду из кувшина. — Я, со своей стороны, благодарю вас! — пробормотал духанщик и, поклонившись, направился к выходу. — Ну, конечно, я был в этом уверен. Ничего плохого я не сделал этому человеку. За что ему угрожать мне?— сказал успокоенный Спиридон, когда хозяин уверил его, что Тариэл не хочет ему зла. — Утром он еще был сердит, хмель, видимо, бродил в нем, а теперь и слышать не хочет о дуэли,— еще раз заверил духанщик. — А я все же боюсь его, Спиридон,— не успокаивалась Деспинэ. — Знаешь, Деспинэ, страх без основания — та же болезнь. За что мы должны его бояться? Ну, сама подумай, чем мы перед ним провинились? — У нас и вчера никакой вины перед ним не было, однако они два раза устраивали налет на нас. — Что же, по-твоему, мы все время должны пребывать в страхе? — Нет, я говорю только об осторожности, Спиридон! — Будет тебе, это тот же страх. И Спиридон решительно вышел из комнаты. По пути к станции Спиридон должен был пройти мимо ряда духанов, вздымавших свои, грязные стены вдоль заплеванной и грязной тропинки. Он шел, ежась от холода. Издали он увидел Тариэла, который прислонился к столбу одного из духанов и широким движением руки расчесывал свою бороду. Ворот рубахи у него был расстегнут, и его могучая грудь была похожа на мраморную стену. — Послушайте, у меня к вам есть дело! — крикнул Тариэл, когда Спиридон поравнялся с ним. «Хочет извиниться, должно быть», — решил Спиридон и остановился. Тариэл неторопливыми шагами направился к нему, не переставая расчесывать бороду. — Почему вы вчера ночью оскорбили нас, молодой человек? — обратился он к Спиридону, останавливаясь перед ним. После ответа на письмо, переданного ему хозяином, такое обращение оказалось неожиданным для Спиридона. — Я ведь все объяснил вам в письме. Если угодно, я могу повторить вам, что никаких оскорблений не
