К счастью, воды в Фатуме пока немного. Течение давит на меня, сапоги скользят по покрытому водорослями дну, а я все отступаю и не свожу с медведя глаз. Только на другом берегу почувствовал, что вода ужасно холодная и от нее свело пальцы на ногах.
Медведь остановился у приплеска, понюхал воду, словно проверял, нет ли в ней моего запаха, и снова уставился на меня. Нас разделяет река. Поворачиваясь и расплескивая из сапог воду, бегу к Лиственничному.
До самого вечера сидел в избушке и приводил в порядок нервы, потом разъярился, зарядил пулями ружье и отправился отваживать медведя от своего поселочка. Дичок порывался идти со мною, но я оставил его в загородке.
Возле проталины пусто. Костер засыпан песком. Хлеб и сахар съедены, а вот котелок с кипятком отставлен метров на пять в сторону. Воды из него разлито чуть-чуть. Как медведь сумел перенести его — трудно представить. До его прихода котелок стоял на углях и наверняка был очень горячий. Полотняную сумочку, в которой хранились продукты, он съел. Исчезла и коробка с чаем.
Гангстеры и филантропы
Интересно, куда девался медведь? У реки снег давно растаял, и никаких следов. Может, он перебрел Фатуму. Хотя вряд ли. Он недовольно фыркал, когда я полез в реку.
Недалеко от проталины тянется узкий, щетинящийся пересохшим кипреем мысок. Под ним блестит наледь. Если медведь остался на этом берегу — наледи ему не миновать. Ставлю котелок на валежину. Иду к наледи и почти сразу же натыкаюсь на медвежий след.
Ничего не понимаю. Меня гонял солидный медведище, а по оставленным на наледи отпечаткам получается, что я удирал от какого-то заморыша. Его след можно запросто перекрыть моей ладонью.
Перебираюсь по перекату через Фатуму и сейчас же попадаю на новый след. Вот это уж точно тот мишка, что загнал меня в реку. Отпечаток его лапы не может закрыть даже мой сапог. Когти сантиметра по четыре. Чуть в стороне прогулялся и заморыш. Хорошо видно, что он побывал здесь раньше. Следы на снегу оплавились и протаяли до самой земли.
А это что? Сразу два следа. Крупный и совсем махонький. Мамаша и медвежонок. Рядом с Лиственничным настоящая медвежья дорога! Я слышал, по весне медведи перекочевывают поближе к морю. Там можно найти оставшуюся от нереста рыбу, да и олени с лосями почти до середины лета держатся в низовьях реки. Будет работы, если через Лиственничное двинутся медведи со всей тайги! Скорее бы приезжал Шурыга. Говорил, к апрелю будет здесь со всей бригадой, но что-то ни слуху ни духу.
Интересно, куда девались эти медведи? Могли уйти, а могли и затаиться. С темнотой возьмут да и нагрянут. Мне-то ничего, а оленям беда. Хоть и страшновато, но придется пройти вдоль Фатумы, поглядеть следы: Может, медведей уже нет, а я буду вздрагивать до утра от каждого шороха…
Впереди дыбится широкий многоэтажный завал. Одним крылом он упирается в скалу, другим завис над водою. Не представляю, как перебраться на ту сторону. Вокруг скал сейчас не пройти, а на завале полно гнилья. Ухнешь между бревен, не выбраться. Когда до него осталось совсем немного, среди тальников мелькнуло что-то темное. Взбираюсь на лежащее у тропы бревно и, подняв ружье, нажимаю на курок. Многократное эхо подхватило выстрел, и он рассыпался над Фатумой, словно неподалеку сбросили штабель сырых досок. Тотчас за моей спиной взметнулась стая уток и, испуганно перекликаясь, полетела над рекой. Вот тебе и медведь!
Где-то треснула ветка. Осторожно сползаю с валежины, взвожу курки и затаиваюсь с ружьем наготове. Шумнули кусты, снова треснула ветка, и в то же мгновение над головой крик:
— Брось оружие! Приказываю, брось оружие!
Кричат со скалы. Поворачиваюсь и вижу мужчину с пистолетом в руке. Чуть подогнув колени, он стоит у самого обрыва, словно готовится прыгать вниз. Пистолет он держит не на уровне глаз, а у пояса. Кажется, сейчас оттолкнется от скалы и уже в воздухе начнет палить направо и налево.
— Чего ждешь? — кричит он. — Брось оружие, или буду стрелять!
Переворачиваю ружье стволами вниз и отступаю к завалу. Кто же это такой? Беглый преступник? Нет, не похоже. У меня в стволах медвежьи заряды, а он весь на виду. Неподалеку качнулись верхушки тальников. Инстинктивно поднимаю ружье, и тут же прямо на меня выскакивает маленький растрепанный парень.
Увидев перед собою ружье, парень, словно запнувшись, остановился, лапнул себя по карману и зашептал:
— Ты это чего? Убери ружье! Отвечать будешь. Если при исполнении — сразу вышка. Не стреляй, не делай глупостей. Ну чего ты?
Ничего не понимаю. Тот угрожает пистолетом, этот уговаривает не стрелять. И оба, кажется, «при исполнении». Наверное, меня с кем-то перепутали. Разряжаю ружье и прислоняю его к бревну.
— Вы что, перегрелись? Ломитесь через кусты, и ни звука. Можно же было хоть голос подать. Здесь медведей на каждом шагу, — выговариваю парню.
Он устало опускается на бревно, какое-то время разглядывает меня, словно никак не может признать, затем достает сигареты и закуривает.
Наверное, мне сейчас лучше помолчать. Отхожу к воде. Парень сидит и курит, а тот, с пистолетом, спустился со скалы и пробирается к нам через завал. Наконец он спрыгнул на землю, затем метнулся к валежине и схватил ружье. Говорю ему как можно спокойней:
— Сейчас же положите ружье на место!
Он прищурился:
— Дружки твои где?
— Не твои, а ваши. Я намного старше вас, и вообще, по какому праву вы здесь распоряжаетесь? Кто вы здесь такие?
— Ха-ха! Мне уже смешно. Наконец они пожелали познакомиться. И не как-нибудь, а на «вы». Мария Ивановна ушли, а их карандашик лежат. Да я за тобой уже три года гоняюсь. Где Святой?
Поигрывая пистолетом, совсем как в ковбойском фильме, он подступает ко мне и ехидно улыбается. На нем серый в клетку пиджак, заношенные милицейские брюки и резиновые сапоги. Лицо широкое, на левой скуле фиолетовая родинка.
— Ну, чего молчишь? переспрашивает он. — Мясо куда заначили?
Маленький поднимается с бревна, сплевывает окурок и спокойно, словно речь идет о чем-то обыденном, советует:
— Врежь ты ему, Андрюха, разок. Чуть людей не перестрелял, а теперь прикидывается идиотом. — И неожиданно орет изо всех сил: — Документы! Где, кто, откуда? Давай, быстро!
Теперь взрываюсь я:
— Вы что себе позволяете? Я здесь работаю. Понимаете — ра-бо-таю! Лиственничное знаете? Ну, сенокосы наши. Вот я все это охраняю от таких, как вы. А святых нужно вон там искать, — показываю им в небо. — Вы же, кретины, со всех сторон полезли. Мог бы от неожиданности к святым отправить. Здесь медведи, разберись, кто через кусты ломится.
Наверное, они что-то слышали обо мне, а может, просто сообразили, что налетели на другого. Их пыл угас, но маленький все же старается держать марку:
— А стрелял зачем? Промышляешь потихоньку. Браконьер-охранник, так сказать. — И сам же засмеялся от своего каламбура.
— Тебя бы на мое место. Медведи с утра толпой прут. Один прямо в реку загнал. Вы кого ищете?
Тот, что в милицейских брюках, затолкал пистолет в кобуру, тщательно застегнул кнопку, затем козырнул:
— Инспектор Рогач. Попрошу документы на оружие.
Документов у меня никаких. Говорю, что все бумаги в Лиственничном. Это, мол, у дороги, и им как раз по пути.
