Песочный принц в каменном городе

сделаю. – Спасибо. Мне уже принесли. Матвей поднялся, взял из моих рук чашку и вернулся в кресло. При этом он не спускал с меня взгляда, словно бросая вызов. Я его приняла. – Ничего, что я не только принесла, но и отпила? – Чуть-чуть не считается, – ответил серьезно, едва не грозно, но глаза смеялись. – А где Леонид? – Сейчас будет, сейчас будет, – увещевала Андреевна, усаживаясь напротив гостя. – Наверное, его еще не было. Проспал? – Нет, что вы. Он в столовой. – Обед? – Матвей снова посмотрел на часы. – То-то я смотрю, что все здесь кровь с молоком. При этом Матвей смотрел на меня, и я подумала, что в его глазах толще даже Андреевной. Вернулся запыхавшийся Леонид Михалыч. В дверь он вошел сразу со стулом. Мужчины деловито протянули друг другу руки, но наш директор по сравнению с регионалом выглядел жалко. Как подделка. Его не спасала даже холеная бородка. Матвей принял строгий вид, расправил плечи и раскрыл папку с документами. Мне намекать не пришлось – я давно ретировалась в соседний кабинет, не забыв прикрыть дверь, а вот Андреевну им удалось выставить только минут через пятнадцать. – Не хотела бросать Леонида одного, – объяснила она, зайдя к нам в кабинет. – Леня совсем не знает, что говорить. И он пьян. – Как это? – изумилась я. – А ты думаешь, он в столовую покушать ходит? Вот ляпнет сейчас регионалу то, что тому знать не надо… Теперь нас точно разгонят. Я слушала сокрушения Андреевны в пол уха, причем это не было игрой слов. Кашель прошел, но наследство оставил в виде ноющей боли в ухе. И она задевала меня острее, чем регионал, директор и офис возле Еврейского кладбища. Я застонала. Не просто задевала. Долбила. – Да что с тобой? – наконец, заметила Наташка. Отнекиваться – долго, я рассказала. – Сгоняй в аптеку – здесь рядом, – посоветовала она. – Попроси какие-нибудь капли. Малопривлекательная перспектива, с учетом приезда регионала. Если он так строго относится к обеду в отведенное время, не воспримет ли поход в аптеку как прогул? Или пойти? Или остаться? Все напрягало. Все надоело. – А мне вот плевать на него! Наташка специально говорила громко, надеясь, что в соседнем кабинете услышат. – Я еще никогда не работала за такие мелкие деньги, и точно не собираюсь за них здесь умирать. И тебе не дам! Давай я схожу. Если надумает увольнять – вдвоем веселее. Что купить? Я покопалась в памяти. – «Фармотекс». Только ты не спрашивай у продавщицы, а то подсунет всякую дрянь – ей лишь бы продать. Скажи конкретно: «фармотекс» в уши. Все. – Не боись. Через десять минут Наташка вернулась. Злая. – Не было? Или не дали? – спросила я. – Если бы у тебя не болело ухо, я бы тебе сама врезала. Блин, такой позор, такой позор! – продолжала возмущаться Наташка. Почувствовав, что грядет что-то интересное, зашла Андреевна. Дверь в кабинет руководства приоткрылась – Наташка своего добилась, ее услышали. Она все еще не успокоилась, лихо вертелась на высоких каблуках, а потом выдала странный вопрос: – Тебе свечи или в таблетках? Ухо болело так, что все равно, если поможет. – А таблетку что, туда надо просто вставить? – удивилась я. – Блин, я тебе поражаюсь. Такая подстава! А почему ты не спросила, что делать со свечами? – Ну, свечи, наверное, поджечь? Наташка расхохоталась, вскоре ней присоединились Ленка с Андреевной. – Я бы хотела посмотреть, как ты их вставишь, а потом подожжешь, – сказала Наташка, отсмеявшись. – Только вставишь, как полагается по инструкции. Это противозачаточное средство! И вставлять нужно точно не в ухо! Еще один взрыв смеха – уже из коридора. Мужской. – Прихожу, блин, – продолжала Наташка, не обратив внимания на их компанию, – хочу сделать добро человеку. Говорю: дайте мне «фармотекс». Вид у меня, конечно, знающий, как ты и советовала, но аптекарша меня таки поразила вопросом: «Вам в таблетках или свечи?» Я задумалась о таблетках, как их засунуть, но продолжаю строить из себя деловую, говорю: «А мне все равно, мне для ушей». Тогда-то меня и просветили, что это противозачаточное, а дети из ушей не появляются. А рядом, рядом толпа дальнобойщиков. Подстава! Новая волна смеха. – Нет, все-таки, я не зря тебя принял на работу! – радостно воскликнул Леонид Михалыч. Он посмотрел на меня. И регионал посмотрел на меня. – Как знать, – прервал он всеобщее веселье. – Наташа, я хочу с тобой серьезно поговорить. Пойдем в кабинет? Переход на «ты» я пропустила мимо ушей. Говорят, это сближает. И переход на «ты», и беседы. Андреевна оббежала нас двоих, заскочила в директорский кабинет и устроилась на одном из стульев. – Хорошо, что вы тоже зашли, – обратился к ней регионал. – Ну, я же так и подумала. – Андреевна, третий стул здесь лишний. Унесите его, пожалуйста, и больше пока не заходите. Андреевна вспыхнула, распрямила плечи и гордо удалилась. Вместо нее за стулом пришла Наташка и тоже деловито покинула территорию. Матвей сделал два кофе, и надо же – одну из чашек передал мне. – Компенсация за утро. – И вы из нее тоже отпили? – Нет, я более щедрый. Матвей улыбнулся. – И не такой кровожадный, как ты думаешь. Заполни эти тесты. Он дал мне два листа бумаги и карандаш. – Хочу с тобой познакомиться. Меня раздражает завышенное самомнение. Вот займет человек какой-нибудь пост, и думает, что летит по небу, а не по земле ходит, и вокруг не люди, а осадки, которые можно стряхнуть с рукава. – Разве мы не знакомы? – Хочу узнать твои мысли. – Тесты – не мелофон. – Что выйдет, – отмахнулся он, видимо, устав спорить. Позже я узнаю, что этого человека трудно ввести в состояние усталости. А пока радовалась своей маленькой победе и воодушевленно отвечала на вопросы. Кстати, они были смешными и я не отказывала себе в улыбках. Процедура заняла не более пятнадцати минут. Еще пять минут Матвей знакомился с ответами. – Я так и думал! Зазвонил мобильный Матвея, он несколько раз нажал красную кнопку, но когда не помогло и звонки повторились, выключил телефон. – Неужели непонятно? Это должно означать, что я занят. Поворчав, снова обратился ко мне. – Правда, я думал, что карьеризм не будет стоять на первом месте. Думал: на первом – лидерство, но ты с хитринкой. Этакий серый кардинал. Незаметно, неформально, но в дамках. И ты далеко пойдешь. У тебя какое образование? Я погрустнела. Менеджмент. О том, что диплом с отличием, умолчала: не хотелось позориться и невпопад отвечать на вопросы. Простой оператор ПК. Простая приезжая девочка. – Ты далеко не простая, – словно читая мои мысли, возразил регионал. – Боюсь одного: Леня потащит тебя на дно следом за собой. – Вы хотите его уволить? – Есть такие мысли. Ты разве не видишь, что он ничего не делает, что ему просто повезло с персоналом, с тобой? А он не ценит. Повезло со мной? Я почувствовала, как лицо заливает краска. Никто и никогда не говорил мне такого. – Мы говорили о тебе. Матвей внимательно наблюдал за моей реакцией. Я – за его. – Ты его затмеваешь. Потянет за собой, и упустит. Ты перестанешь развиваться. Затмеваешь… Не верю. Здесь что-то не так. Потянет за собой, и упустит. За кого он меня принимает? За тряпичную куклу? Матвей подкинул мне еще тесты. Страниц было больше, и заняло это примерно полчаса. Он ввел ответы в ноутбук, удовлетворенно хмыкнул и пригласил посмотреть. Какие- то графики, стрелка шла вниз, а сбоку результат: минус три. Я оперлась о стол, чтобы лучше видеть. Рядом с цифрой стояло обозначение – «профессионализм». Профессионализм минус три? – Увольнение? Я посмотрела на Матвея и смутилась. Его глаза были слишком близко, он сам был слишком близко. Я поспешно вернулась на свой стул по другую сторону стола. – Знаешь, когда я заполнил эти тесты, у меня результат был хуже. Минус семь. Открою секрет: значение должно быть положительным. Желательно, выше шести, что редкость, тогда можно считать, что человек компетентен и может оставаться при прежних обязанностях. – Значит, увольнение. Матвей отрицательно качнул головой. – Ты слушала, что я говорил? Не спеши. Я тоже был в шоке, пока не узнал второй секрет. Отрицательное значение бывает еще реже, чем шестерка. Это значит одно: человек перерос свою должность. Он не просто с ней справляется, он в ней маэстро. Но пришло время подниматься вверх. Если этого не сделать, число очень скоро станет положительным, а вот сам человек погрязнет в рутине и отвращении к тому, что делает. Людей типа меня и тебя нельзя оставлять в компании… в той же должности. Компания должна их или повысить или… – Все- таки, увольнение… – закончила я. Матвей кивнул. Потом поднялся и, бросив в дверях: «Мне пора», вышел. Я осталась тет-а-тет с обреченностью. Глава № 10 В кабинет заглянули заинтригованные девчонки, в первом ряду зрителей – Андреевна. Узнав о сути нашего разговора с регионалом, пожали плечами и ушли в другой кабинет. К обреченности прибавилось одиночество. Примерно через часик Андреевна вернулась и сказала назидательным тоном: – Я все понимаю: увольнение, но сегодня придется отработать. Накладные надо делать, иначе завтра отгрузки не будет. Завтра и меня здесь не будет, но, видимо, я значила меньше для фирмы, чем накладные. Следом за Андреевной в кабинет заглянули девчонки, бросили сухое «пока» и ушли. Обреченность, одиночество, а на горизонте маячило предательство… Хотелось плакать, но для жалости не было времени. Я старалась как можно скорее выбить накладные и вернуться домой. Укутаться с ног до головы, включить радио, уснуть – верх счастья. За дверью офиса слышался женский и мужской смех – дальнобойщики развлекались, а так тишина полная. Неожиданно дверь открылась, и я услышала мужской голос: – Ты еще здесь? Голос человека, которого здесь не должно быть. Человека, который приложил руку к тому, чтобы уже завтра здесь не было меня. Но плакать не стану. Матвей сел рядом, пододвинул стул ближе ко мне; еще ближе. Я почувствовала его взгляд. Испытывает? Изучает? В молчании несколько минут. Смотреть не буду. Нет времени, да и к глазам предательски подступили слезы. Он поднялся, вышел из кабинета, вернулся с двумя чашками кофе, отставил их в сторону, забрал с принтера распечатанные