Через несколько секунд Джон уже стоял на причале, обнимая ее, и это было самое естественное, самое правильное, что он когда-либо делал. Он поцеловал ее, затем еще и еще раз.
Лили повела его в дом, потом вверх по лестнице, к стоявшей на чердаке кровати, и снова это было самой естественной, самой правильной вещью на свете. Лили оказалась еще красивее, чем он думал. Она несла покой, утешение и надежду, и его тело, как никогда, наполнилось жизнью.
В конце концов усталость взяла свое. Согретый теплом ее тела, Джон провалился в глубокий сон.
Гэса хоронили двумя днями позже. В последний путь провожали человека с непростым характером, но церковь была полна. Сюда пришли все жители Риджа, но было много и тех, кто явился из уважения к Джону.
Как и в прошлое воскресенье, Лили с опущенной головой сидела на задней скамье. Она и на кладбище держалась бы подальше от людских взглядов, но Джон взял ее за руку и последовал вместе с ней за гробом. Он держался за ее руку, словно Лили была его единственной опорой.
Священник прочел молитвы, и гроб опустили в землю. Лили чувствовала, как напряжен Джон, но не могла и помыслить о том, чтобы отойти в сторону. Она оставалась с Джоном до тех пор, пока могилу не забросали землей.
Джон думал, что, если часть уважения, которое испытывали в городе к Джону, перейдет на Лили, ей станет легче. Чем больше внимания будут проявлять к ней в Лейк-Генри, тем лучше она себя будет чувствовать, тем скорее решит остаться.
О книге Джон старался не думать. Когда он о ней вспоминал, ему становилось неловко, словно его прежние планы бросали тень на их с Лили отношения. Он хотел, чтобы Лили осталась.
Но если Лили не добьется справедливости, она не останется здесь. У нее есть собственная гордость. Лили не останется в Лейк-Генри только потому, что ей некуда деться. Она сама должна захотеть остаться, а это произойдет лишь в том случае, если наладятся ее отношения с Мейдой. Но он не так давно знал Лили, чтобы вмешиваться в ее отношения с матерью.
В понедельник Джон приехал в редакцию рано утром, связался с церковью в итальянском квартале Питтсбурга и нашел там достаточно пожилого священника, который мог знать Терри Салливана. Священнику было знакомо это имя, но только в связи с недавним скандалом. Он сказал, что Терри никогда не посещал богослужения.
Тогда Джон позвонил в церковь в Мидвилле, но это ему ничего не дало. Никто из священников не помнил семью Салливанов, и, хотя можно было попробовать поговорить с кем-нибудь из мирян, Джон решил обратиться к уже знакомому помощнику директора. По-прежнему горя желанием помочь, помощник связал его с учителем средней школы, а тот — с учителем начальной школы. Рассказы учителей совпадали в одном: обоих восхищало то, что Терри добился успеха, несмотря на трудное детство.
— Трудное? — переспросил Джон.
— Он был ничем не примечательным, тщедушным, настороженным подростком. Имея такого брата, бедняга все время оставался в тени.
— Какого брата?
— Нил был хорошим мальчиком. Добрым, обаятельным, дружелюбным. Он был природным лидером. Терри учился лучше, но дети в этом возрасте ценят не успехи в учебе. Дома Терри тоже приходилось не сладко. У отца был крутой нрав.
Другой учитель также упомянул о трудном детстве Терри:
— Сейчас мы называем таких детей жертвами жестокого обращения.
— В чем оно заключалось?
— Терри часто ходил в синяках. У его отца был дурной характер, и он частенько пускал в ход ремень.
— Брата Терри он тоже бил?
— Боже упаси. Он не осмеливался. Тронь он мальчика хоть пальцем, жена тут же ушла бы от него. Она боготворила Нила. И с самого начала прочила его в священники.
— Он стал священником?
— Конечно. Мы все им гордимся.
Достаточный ли это повод? Мог ли Терри из зависти к старшему брату настолько возненавидеть церковь, чтобы оклеветать кардинала Росетти?
— А мать Терри?
— О, ее уже нет в живых. Несколько лет назад погибла в автомобильной аварии.
Джон это знал. Знал и о том, что отец Терри давно умер.
— Но где она была, когда муж размахивал ремнем?
— Пыталась заслонить собой сына. Ей доставалось первой.
— Но почему? Он что, пил?
Никто из учителей не знал этого наверняка, но один из них назвал Джону имя женщины, которая жила в Мидвилле по соседству с Салливанами.
— Пил ли Джеймс Салливан? Да, пил, — подтвердила она. — Он был патологически ревнив. Джин не могла глаз поднять без того, чтобы он не обвинил ее, что она смотрит на мужчин.
— А в ее прошлом был какой-нибудь мужчина?
— О да. Она долго любила одного молодого человека, пока училась в школе и колледже.
— Почему они расстались?
— Не знаю.
— Где она жила в юности?
— Она никогда об этом не говорила. Наверное, боялась.
— Из-за того парня?
— Похоже, из-за него.
— Вы знаете ее девичью фамилию?
— Бочи. Как игра, итальянские кегли.
Бочи. Как игра в итальянских кварталах, в одном из которых жил Фрэнсис Росетти.
Закончив разговор, Джон вернулся к компьютеру, чтобы проверить свои догадки. Но как только он вошел в Интернет, позвонил Ричард Джейкоби, который сообщил, что Терри Салливан пытается продать историю Росетти — Блейк журналу «Пипл». Джон выразил сомнение в том, что журнал ее купит, поскольку Терри окончательно себя скомпрометировал. Ричард возразил, что дурная репутация Терри вряд ли скажется на тиражах журнала. Он добавил, что если Джон засучит рукава, то к марту книга может появиться в магазинах и дискредитация Терри сделает ее еще более своевременной.
Джону не понравилось выражение «засучить рукава». Он напомнил Ричарду, что пока контракт не подписан, договор не может считаться окончательным.
Джон повесил трубку. С помощью нескольких щелчков компьютерной мыши он выяснил название школы, в которой учился кардинал, и номер ее телефона.
Джон бодро поздоровался с женщиной, ответившей на звонок.
— Я разыскиваю старую приятельницу. По фамилии Бочи. По-моему, она училась с Фрэнсисом Росетти.
— Какое совпадение, — хмыкнула женщина. — Передо мной как раз лежит выпускной альбом его класса.
— Вам недавно звонили? — поинтересовался Джон.
— Как видите. Бочи?
Он произнес фамилию по буквам.
— Александер… Азиза… Бафорд, — прочла она. — Простите, Бочи нет.
— Может, она училась классом младше или была вместе с ним в каком-нибудь кружке. Музыка? Дискуссионный клуб? Они где-то встречались.
— Возможно, вы правы. — Послышался шелест страниц. — Вот. Они пели в хоре. Она во втором ряду. Очень хорошенькая. Они наверняка были знакомы. Подождите… Вот она опять. Похоже, она была девушкой Фрэна Росетти на выпускном балу.
Вскочив со стула, Джон пританцовывал на месте. Он с несколько излишней торопливостью
