Тайны гениев-2, или Волновые пути к музыке

Готический собор - это строжайшие линии, глубина, сдержан­ность, в какой-то мере - суровость. Ничто не должно отвлекать верующего от главного назначе­ния храма - места для молитвы в доме Бога.

Посмотрите на соборы эпохи барокко. Всё, чем только можно отвлечь, всё, что только можно придумать, все виды украшений, все формы причудливых движений. С точки зрения верующего - это ненормальность. Вот откуда и барокко (странный, вычурный, причудливый).

И в музыке произошло то же самое. Тончайшие украшения мелодий, огромное внимание к опере (ибо именно в жанре оперы можно выразить причудливость взаимоотношений героев). На смену строгим мелодиям средневековья и мадригалам Ренессанса приходят мелодии концертов (помните: соревнования- согласия?). Ведь, по сути, концерт - это тоже своего рода спектакль, где роли играют не певцы, а музыкальные инструменты.

Всё искусство барокко это - театр.

Архитектура: церкви, дворцы, музыкальные соревнования - концерты, оперы.

Средневековые мистерии превратились в «Страсти» (Стра­дания) - грандиозные музыкальные произведения, рассказыва­ющие о последних днях земной жизни Иисуса Христа. Вершина Страстей - Страсти по Матфею И.С. Баха. (Правиль­ный перевод с греческого не «по Матфею», а «согласно Матфею». То есть рассказ о страданиях Христа, согласно изложению Еванге­листа Матфея.)

МОДУЛЯЦИЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. Романтизм

Когда я писал о Роберте Шумане, о Никколо Паганини, об Эрнсте Теодоре Амодее Гофмане, я, по сути, серьёзно и долго рас­сказывал о Романтизме. Не дай Бог мне сейчас увлечься и превратить книгу в разговор о Романтизме.

В музыке Романтизм пришёл на смену классицизму.

Обо всём этом написано столько книг, что я попробую произ­вести эксперимент - сравнить два концерта для скрипки с оркест­ром, написанные классиком и романтиком.

В концерте классика (Гайдн, Моцарт, Бетховен) на сцене - оркестр и солист-скрипач. Оркестр начинает играть. Играет без солиста. Лишь после того, как оркестр сыграл все мелодии первой час­ти концерта, вступает солист. И знаете, что он делает? Он играет все те же мелодии сначала. Правда, он

варьи­

рует их.

Что делает оркестр? Участвует в игре на равных. Порой роль оркестра может стать большей, чем солиста. Например, оркестр играет какую-нибудь тему, а скрипач только опевает её (как вышивка по канве). Солирующий скрипач в таком концерте - очень важная фи­гура, но он лишь часть целого. И понятно, почему.

Эстетика классиков - гармония мысли, гармония личности (солиста) и общества (оркестр).

Идея классиков - гармония мозга и сердца, баланс в ощуще­нии мироздания. Свою самую весёлую сонату для фортепиано Моцарт написал в самый трагический момент своей жизни.

Почему? Потому что он, Моцарт, классик. А это значит, что человечеству, к которому он обращается, неважно, как сегодня чувствует себя лично Моцарт. Человечество ждёт от него, Моцарта, - Гармонии, Разума, совершенства, уравновешенности.

Теперь к концерту композитора-романтика (Паганини, Венявский, Вьётан).

Поскольку специфика романтизма совершенно другая, то я ДОЛЖЕН назвать конкретного творца. Я выбираю Паганини.

Оркестр на сцене (он, конечно, намного больше по количеству участников, чем оркестр классический).

Никакого солиста не видно. Оркестр начинает играть. Темпе­раментно, страстно, огненно. Форте, Фортиссимо.

Затем звучит мелодия любви (а чего же ещё? Романтик ведь!)

Но где же солист?

Кажется, оркестр выдохся. Какие-то странные паузы, отдель­ные мотивы.

Что это? Оркестр перестал играть, а солиста нет!

Есть! Вот он! Выходит со скрипкой! Публика в безумии привстаёт со своих мест! Гром аплодисментов! (Посреди концерта???) Конечно!

Концерт не так важен. Главное - сам великий Паганини на сцене. Он берёт в руки скрипку... и начинает играть.

Играть? Кажется, слово это меньше всего подходит к тому, что делает Паганини на скрипке. Он творит головокружительные пассажи. Его техника - за пределами человеческих возможностей. Публика в зале накалена до предела.

А как же оркестр? Где он?

Оркестр уже никому не интересен. Шутка ли? Сам великий Паганини сводит с ума публику. И играет он совсем не те мелодии, которые играл оркестр.

Он сам по себе. Появляетсяч чувство, что он, Паганини, творит мелодии на ходу.

Но что делает оркестр? Играет? Если можно осмелиться так сказать.

Оркестр аккомпанирует.

Но как? Куда делась его сила и мощь? О какой силе и мощи можно говорить, когда вся сила и мощь у солиста - неподражаемого Паганини.

Оркестр аккомпанирует примерно так, как барды аккомпани­руют на гитарах своим песням.

На первом месте - текст, на втором - голос. Цель гитары - помочь донести текст и мелодию, не мешая.

Оркестр играет так:

Пам-там-там-там, пам-------- . Пам- там-там- там -пам------------ пам

------------- пам................... бамбам- - там------- .

Понимаете, почему?

Да, конечно, же понимаете.

Для романтика главное - личность, её сила, её любовь, её мощь, её страсть.

Вот он - романтизм (естественно, одна из граней).

МОДУЛЯЦИЯ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. Сергей Прокофьев (1891-1953)

А можно ли в начале XX века писать музыку, если ты смеёшься над классиками, не выносишь романтиков, не вос­принимаешь импрессионистов, не любишь красивых, сладких нежных мелодий, считаешь, что время классической оперы за­кончилось, считаешь Скрябина с его идеями спасения чело­ вечества не вполне нормальным, не воспринимаешь музыку своего современника Сергея Рахманинова, не собираешься, как некоторые, быть экспрессионистом, то есть кричать об

ужасах

этого мира. Если ты в душе - скептик. Если ты - приличный шахматист, видящий на несколько ходов вперёд, любитель анекдотов, не прочь серьёзно погово­рить о гонорарах, прежде чем писать музыку, не веришь в Бога, не любишь вздыхать под луной и страдать от неразделённой любви.

А любишь поэзию Маяковского и считаешь, что вершина поэ­зии - две строчки из стихотворения Маяковского:

А вы ноктюрн сыграть смогли бы