Техника безопасности для родителей детей нового времени

Изоткровения молодой приемной мамы Китежа:

«Я пришла домой усталая и вижу: дети все разбросали в комнатах, перессорились и на меня втроем орут, чего-то тре­буют. 'Успокойтесь, — говорю, — дайте вздохнуть'. Но они меня не слышат, теребят, снять пальто не дают! Каждый стя­гивает внимание на себя. У меня чуть сознание не порвалось.

Говорю старшей: 'Настя, помолчи. Дай мне раздеться и прийти в себя. Потом расскажешь'.

А она что-то рыкнула в ответ и пошла к себе, да еще и две­рью хлопнула, а младшие на нее смотрят. Я за ней. Чувствую, меня всю гнев просто переполняет. Я помню свои мысли: 'Это же так несправедливо, я для них все делаю, а они…'

Но в последний момент перед дверью заставила себя оста­новиться. 'Стоп, — говорю сама себе. — Что бы ты сейчас ни сказала, дочка тебя не услышит. Она в своих переживаниях. Надо всем успокоиться'. А вечером Настя сама пришла, вино­вато обняла, была тише воды…»

Вы — взрослый и, конечно, имеете право на роскошь чувствовать и демонстрировать свои чувства. Но какое отно­шение такая стратегия имеет к развитию личности ребенка? Это же просто управление маленькой личностью. Если она не забита и не задавлена, то осознанно или бессознательно будет противиться этому давлению. В прошлом послушному сыну или любящей дочери тут уже станет не до согласия или несогласия, теперь личность будет бороться за главное — за свободу, за то, чтобы вернуть себе рычаги управления, забрав из заботливых рук родителей. Эта борьба может проявиться в прическе или попытке убежать из дома, а может найти выход и в полном равнодушии к собственной судьбе.

Проявление эмоций взрослыми - это уже серьезный вызов для ребенка.

Еще более серьезным вызовом становится ожидание взрослыми, что ребенок проявит свои чувства.

Но этот вызов — необходим. Мы постоянно добиваемся раскрытия эмоций от детей в Китеже, так как работать мож­но только с тем, что проявлено.

Я позволю себе передать один из основных постулатов нашей педагогической системы в «графических» образах. У всех родителей есть возможность затрачивать определен­ную часть своих интеллектуальных, эмоциональных и духов­ных усилий на то, чтобы ежедневно отслеживать изменения личности ребенка и, чередуя «вызовы», препятствия и поощ­рения, направлять вектор этих изменений в нужную сторону. Без сомнения, это труд, требующий самоотдачи и дисципли­ны. Но только такой путь гарантирует установление глубин­ного взаимопонимания, доверия и любви. Именно в этом случае развивающиеся отношения между ребенком и роди­телем позволяют взрослому год за годом быть в курсе про­блем и сомнений, терзающих растущую душу. Именно при таком развитии отношений удается влиять на поведение ре­бенка «изнутри», на уровне постановки целей и нравствен­ных оценок.

Как ребенок смотрит на мир, так и мы должны время от времени смотреть на ребенка — с изумленным доверием, пе­реходящим в яркое переживание единства и любви ко всему сущему.

ТЕРАПИЯ ВОСПОМИHАHИЙ

Мой первый опыт столкновения с человеческой неспра­ведливостью: учительница в первом классе обвинила меня в том, что в беседе с кем-то из друзей я назвал ее «противной». Я был послушным и боязливым мальчиком, мне бы и в голо­ву не пришло так думать об учительнице. Но ей об этом рас­сказали какие-то «послушные» девочки из нашего класса, и она предпочла поверить им. Трудно передать всю гамму чувств, которая оживает во мне, когда сейчас я вхожу в то де­тское состояние: это и простое наивное удивление, и страх от осознания: оказывается здесь, в классе, от этой женщины, которой я доверял, мне грозит опасность. Еще меня, помню, привело в растерянность то, что это обвинение было вынесе­но перед всеми одноклассниками. Сорок пар глаз смотрели на меня с интересом: «Эх, и влетит же тебе», лишь пара — с сочувствием. И так я стоял и потел в своей неудобной колю­чей школьной форме, ощущая кольцо недоброжелательного любопытства детского коллектива и полную невозможность оправдаться. Наверное, тогда я получил опыт «общественно­го страха» и осознания, что мне все равно не поверят. Он за­писан до сих пор в моем теле слабостью в коленках и холо­дом в груди, там, где сердце.

Я едва дошел до дома. А родители дали совершенно не­ожиданное для меня истолкование всему происшедшему:

—Учительница — дура. Мы верим тебе, а она поверила де­вчонкам, которые по глупости на тебя наговорили. Но ты не обижайся. Они вырастут, и им будет стыдно. С девочками нужно дружить.

— Они предательницы! — заявил я тогда, чувствуя, как си­ла и уверенность возвращаются ко мне. (Кстати, сформиро­вавшейся тогда точки зрения по поводу девочек я придержи­вался где-то до восьмого класса, пока не влюбился сразу в двух.)

Я уж было, и забыл про эту историю, пока воспоминание о пережитом страхе не всплыло во мне слабостью в коленках и холодом в груди через 30 лет в ситуации, когда я снова ока­зался перед необходимостью опровергать клевету на собра­нии. Тогда я почувствовал, что тону в каком-то водовороте детских переживаний, где и обида на подлость, и растерян­ность от необходимости оправдываться, и безнадежность, корнями уходящая в детское «все равно не поверят и накажут». Я справился, но пережитое заставило меня вниматель­нее отнестись к собственным «заархивированным» воспоми­наниям — что там еще? Ведь эта масса прошлого опыта хотя и не осознается мной, но не лежит мертвым грузом, а участ­вует, подобно компьютерному процессору, в выработке моих реакций и решений. Там же, очевидно, располагаются корни интуиции. Как работать с этими пластами?

Это вопрос не праздный. Ведь в глубинной памяти наших детей могут лежать страшные тайны, спрятанные, вытеснен­ные, но не стертые(!), а влияющие прямым или косвенным образом (ну не знаем мы каким образом…) на весь образ мысли личности.

Вернемся снова к аналогии с ошибками программы и ви­русами, которые со временем накапливаются в компьютере и приводят к сбоям в его работе.

Мы уверены, что человек в отличие от компьютера спо­собен сам вносить изменения в свою программу, вернее, ес­ли говорить языком компьютерщиков, самостоятельно чис­тить себя от вирусов. Работать с этой вытесненной информа­цией можно, очевидно, только тогда, когда мы вновь оказываемся захваченными болью воспоминаний. Поэтому первый шаг терапии — отправиться вместе с вашим ребен­ ком в страну его воспоминаний.

За душевной беседой в спокойной обстановке даже са­мые неприятные воспоминания уже не внушают ребенку привычного страха. Он может найти в себе силы заглянуть туда, куда до этого заглядывать не решался. Родитель рядом — он не торопит, слушает, защищает. Это как во сне, стоит до­ тронуться до предметов — и они теряют жизненность и объ­ем. Посмотри в глаза тигру и скажи: «Ты не существуешь». И вот перед тобой уже не рыкающий тигр со зловонной пас­тью и шелест пальм вокруг, а плоская картинка на стене, ко­торая не внушает страха.

ЭФФЕКТ БАБОЧКИ

Процесс развития человеческой личности от эмбриона до взрослой особи строится на взаимодействии огромного количества условных траекторий возможных жизненных вы­боров. Для построения этих траекторий и учета всех факто­ров пришлось бы использовать бесконечно большое коли­чество показателей.

Попытаюсь объяснить на самом примитивном примере: для одного ребенка драка во дворе — путь к комплексу не­полноценности, для другого — мотив стать сильным. На пси­хологический исход этой драки влияют ее причины и цель, последующая поддержка или наказание со стороны родите­лей, оценка друзьями, соотнесение произошедшего с опы­том, почерпнутым из любимой книги или фильма; а еще на­до