разносился трубный клич оленя, дикий кабан точил свои клыки, бесстрашно резвились серны.
С квозь этот лес с незапамятных времен пролегала дорога, которая в одном направлении вела к юго- востоку и так же, как и сегодня, пересекала всю Гурию, а в другом, пройдя через город Поти, сливалась на правой стороне реки Супсы, недалеко от Черного моря, с мегрельским большаком.
Дорогу эту пересекала река Черная. На левом берегу этой реки до недавних дней стояла четырехугольная сторожевая башня, называемая гурийцами «Джихури», что означает крепость.
Строение это было сооружено из дубовых досок толщиной в четверть аршина. Ни окон, ни дверей в нем не было — ничего, кроме узенькой дверцы, вроде щели, и множества маленьких бойниц для ружейных дул.
Никто доподлинно не знал, кто и когда соорудил это здание. Но предание говорило, что выстроил его один из правителей Гурии, чтобы поставить в нем свою дозорную стражу, которой вменялось в обязанность взимать налоги с лазов и иных проезжавших по дороге купцов. В ней всегда прежде стояла стража, человек десять, крепостные владетельного князя. Они перевозили на лодке через Черную речку проезжих и за это взимали налог. За все, что вывозилось по Супсе — за кукурузу, за лес, эта стража также взимала налог.
Было время обеда. Ростом Меджихуре, крепостной дозорный, считавшийся одним из надежнейших людей у повстанцев, только что вернулся из Озургети и сидел у порога башни. Он неторопливо рассказывал своим товарищам, как повстанцы громили помещиков, и, рассказывая, обедал.
Он проголодался изрядно и с аппетитом отправлял в свой рот свежезажаренную рыбу и кукурузные лепешки, запивая белым вином из деревянной чарки.
— Если и впредь так пойдут наши дела, начальнику Брусулову придется скоро увязывать свои пожитки и убираться во-свояси,— сказал один из слушавших Ростома.
— Скоро всех врагов прикончим, — ответил Ростом, пропуская чарку.— Как они отважны, эти пятеро— Амбако Шаликашвили, Симон, Бесиа, Петриа-кузнец и Тоидзе, просто искры из глаз мечут.
— А что Хасан-бег не появился еще?
— Скоро появится и Хасан-бег... — начал Ростом, и вдруг опустил поднятую чарку.
— Что это, ребята? К бою! — крикнул он, вскочив.
— Скорее! Враги!
— Что с тобой, Ростом? С ума ты сошел что ли?
Оцепенев, они увидели множество вооруженных людей, двигавшихся прямо на них. То были мегрельские отряды князя Дадиани.
— Весь мир идет на нас! — воскликнул один из дозорных.
— Надо бежать! — закричал другой. — Что мы можем поделать с ними! Их тьма, а нас всего девять человек!
— Молчи! Бабы мы что ли, чтобы бежать перед врагом? Не сметь при мне так разговаривать! — крикнул громовым голосом Ростом.
Он подскочил к двери, наглухо прикрыл вход в крепость, схватил ружье, всунул его дулом в маленькую бойницу и стал следить за приближающимися отрядами. Остальные последовали его примеру и заняли боевые позиции за стеной крепости.
Не прошло и нескольких минут, как к правому берегу Черной речки подошли вооруженные мегрелы в черных черкесских чохах.
— Эй, гурийцы, лодки сюда! — крикнул мегрел, подскакав к самому берегу реки.
— Смелее, ребята! — сказал Ростом и нажал курок.
Грянул выстрел — и мегрел упал. Еще восемь выстрелов — и восемь мегрелов было отправлено на тот свет. Но этой потери неприятель даже не заметил. Толпа хлынула к самому берегу реки, и в стены башни ударились сотни пуль, не проникнув, однако, в их толщу и на одну десятую.
Ростом и его друзья снова зарядили ружья.
— Ребята, — сказал Ростом, — пусть пятеро стреляют, а остальные заряжают ружья. Тогда мы будем Стрелять бесперебойно. Из пистолетов пока не стреляйте, их заряды еще пригодятся. Залп — и пять мегрелов падают. Еще залп — и еще пять падают. А от стен крепости отскакивают все пули, и она стоит невредима.
Люди князя Дадиани откатились назад, посовещались и снова вернулись к берегу.
— Ребята, глядите в оба!—скомандовал Ростом.— Они бросились вплавь через реку, чтобы захватить лодки. Не пускайте их сюда!
Мегрелы нырнули и скрылись под водой. Только по гребню волны было видно, куда они плывут. Наконец, двое вынырнули у самых лодок и потянулись к веревкам. Но из крепости грянули два выстрела, и волны снова поглотили их. Та же участь постигла и следующих смельчаков. Охотников плыть за лодками больше не находилось. День клонился к вечеру, но перестрелка не затихала. Мегрелы ежеминутно теряли по пять-шесть человек, но эти потери были почти незаметны для них. На месте убитого появлялся сразу же новый человек, подгоняемый плетьми Дадиани, Джайани и других родовитых князей. Однако, все попытки взять крепость ни к чему не привели. Она стояла гордо и непоколебимо.
А тем временем солнце, словно оскорбленное тем. что люди так жадно проливают кровь, спустилось в море, позолотив его, и последними своими лучами озарило башню. Стрелы лучей проникли в щели бойниц, ослепив защитников крепости. Ничего не видя, они в ужасе ждали, что мегрелы снова попытаются вплавь захватить лодки и переправиться через реку.
Затаив дыхание, прислушивались они к движению неприятеля, который приумолк и слегка отступил.
— Что это они тащут? — вдруг воскликнул один из защитников башни.
Они вглядывались, прикрывая глаза ладонью. Толпа на том берегу разделилась надвое и в образовавшемся просвете несколько человек с большой осторожностью катило что-то огромное, длинное, чугунное.
— Ребята, да ведь это пушка! — воскликнул Ростом. — Теперь спасайтесь! Они сейчас разнесут нашу крепость!
Он схватил брус и, прислонив его к стене, быстро вскарабкался на крышу, в мгновение ока разобрал кровлю и крикнул сверху:
— Хватайте ружья и уходите!
Один за другим они вскарабкались за Ростомом, и башня опустела. Когда пушечный снаряд с воем и свистом ударился о стену крепости и разрушил ее, громыхая, защитники башни находились уже в безопасности, вдали от нее. Они засели под вековыми деревьями, охраняя дорогу через лес.
Дадиани, убедившись, что в крепости никого не осталось, приказал своим людям переплыть реку и доставить лодки. Через несколько часов все его войско переправилось на левый берег Черной реки. На правом берегу остались только убитые и раненые мегрельские крестьяне.
Тем временем настала ночь, тьма скрыла дорога. Дадиани приказал своим людям:
— Заночуем здесь, у переправы, а наутро Двинемся к Озургети. Гурийцы сегодня нанесли нам некоторый урон, воспользовавшись тем, что местность эта удобна для обороны. Но завтра мы натешимся их бедой! Предадим огню все их села! — закончил он свой приказ.
— Стариков уничтожим, а детей и красивых гурийских женщин заберем с собой в плен, — добавил хвастливо Джайани.
XIV
Уже четвертые сутки находились мегрелы на гурийской земле, куда их привел Дадиани защищать интересы гурийских помещиков. Опечаленное солнце куталось в туман, как в траур, словно возмущаясь людской несправедливостью. Западный ветер наскакивал на волны Черного моря, и оно клокотало, угрюмо воя. На берегу Черной реки валялись утомленные мегрелы, совершенно потерявшие обычно присущую им изящную и беспечную праздничность. Изредка обменивались они невеселыми словами. Неподалеку от этих угрюмо озабоченных людей валялись обезображенные трупы убитых. Мошкара кружилась над трупами, а в вышине носились стервятники, вороны,, ястребы, крича от жадности и нетерпения. А в отдалении стоял покрытый бурками шалаш; в нем пребывал князь Георгий Дадиани со своей свитой из знатных помещиков. Он был мрачен, но мрачность его отличалась от мрачности бойцов его отряда. В мрачности его
