подчиненных были и скорбь и слезы, а в мрачности Дадиани были гнев и злоба. Легкомысленные молодые князья, стремившиеся в Гурию с надеждой на легкие победы, теперь хранили скорбное молчание. Безжалостная пуля уже многих из них отправила на тот свет. Совсем иначе выглядел лагерь повстанцев. Сотни вооруженных гурийских крестьян со своей обычной веселостью перебрасывались остроумными словечками, посмеиваясь над незадачливыми мегрелами, которых они разбили два дня тому назад. А вот как это случилось.
Ростом и его друзья, оставив башню, укрылись в -лесу. Оттуда они послали двоих своих товарищей в ближайшие деревни с просьбой наскоро собрать и выслать людей. Посланцы в ту же ночь оповестили деревни и села и к рассвету несколько сот вооруженных людей явилось в Григолети к Ростому.
Ростом повел прибывших людей лесом в обход. Они напали врасплох. Мегрелы отвечали стрельбой из пушки и ружей, но никакого вреда гурийцам причинить не могли, так как те прятались за стволами вековых буков и дубов. Перестрелка продолжалась несколько часов. Мегрелы понесли значительные потери, в то время как гурийцы оставались невредимыми. Наконец, пушка у мегрелов разорвалась и разлетелась в разные стороны. Это событие внесло большое смятение в их ряды. Они бросились к лодкам и переправились обратно на правый берег. Гурийцы воспользовались создавшимся положением, снова укрепили башню и опять начали обстреливать оттуда неприятеля. Мегрелы ушли бы домой, но плети Дадиани, Джайани и других помещиков заставляли их стоять на месте.
Эти спесивые князья решили любой ценой разорить Гурию.
Особенно куражился храбрый Джайани, подгоняя людей и покрикивая на них:
— Позор вам! Кичливые гурийцы напугали вас? Вперед! Вперед!
Один из гурийцев услышал крики Джайани. Он спросил у товарища:
— Кто этот, что так шумит?
— Отия Джайани! — ответил товарищ.
— Вот бы мне угостить его пулей!
— Очень ты зол на него?
— А как же? Слышишь, как он поносит нас. Если бы не он, мы и мегрельские крестьяне не стали бы истреблять друг друга.
— Давай, выдвинемся немного вперед и достанем его!
Они пробежали вперед и спрятались за большим буком. Когда перестрелка немного затихла, гуриец громко крикнул на ту сторону реки:
— Отия Джайани! Эй, Отия!
— Кто ты такой? —спросил Джайани.
— Ну, и глуп же ты! Жену свою не смог уберечь от мужика, а гурийских князей задумал спасать! Пришел в Гурию и брата на брата натравливаешь, а у тебя дома мегрельские скототорговцы твою бабу тискают.
В самое сердце ужалили эти слова Джайани. Он рассвирепел и решил во что бы то не стало убить того,. кто так позорит его имя. Но кто он, этот гуриец, так. хорошо осведомленный об его жизни?
— Гуриец, выйди-ка сюда и назовись! Бог свидетель, я тебя не трону! — воскликнул он и подъехал к самому берегу реки.
Теперь ничего не защищало его от вражеской пули..
— Сейчас! — крикнул гуриец, незаметно прицелился в него из кремневого ружья, и через секунду надменная голова князя Джайани стукнулась о землю. Смерть Джайани повергла в отчаяние князя Дадиани. Он потерял надежду на победу и окончательно решил вернуться домой. Он объявил об этом своем решении людям, и они стали отступать. Но не тут-то было! Гурийцы незаметно переправились вброд через реку и перерезали путь отступающим.
Мегрелы очутились в окружении: с одной стороны море, с другой непроходимый лес, а спереди и сзади гурийские отряды. Делать было нечего. Они сложили оружие и стали умолять отпустить их домой. Однако, второй день шли переговоры, а гурийцы все еще не давали своего согласия на возвращение мегрелов домой. Солнце стояло в зените. Гурийцы извлекли из кожаных мешков кукурузные лепешки, сыр, рыбу, вино в глиняных кувшинчиках и принялись обедать. Крепкое чхаверское вино, которым они запивали свой обед, развеселило их, и они громко пели свои звонкие песни со множеством сложных колен. Этой веселой трапезой руководил крестьянин по имени Симоника Цера.
А где же был Ростом? Ростома не было больше среди живых: он пал жертвой собственной отваги и упорства. Он хотел убить Дадиани собственной рукой и, выхватив кинжал, кинулся, на него с возгласом:
— Ты виновен в этом страшном кровопролитии! Смерть тебе! Но вражеская пуля сразила его на месте. Опечалились его товарищи, потеряв надежного человека, но в час народной победы печаль о гибели отдельных лиц не может омрачить общего ликования.
Когда обед гурийцев подходил к концу, к ним явились трое мегрелов и объявили:
— Дадиани согласен на все ваши условия, только просит вас не морить его людей голодом и дать им возможность вернуться домой.
Гурийцы обещали выполнить эту просьбу и пригласили послов отобедать с ними. Те не заставили себя долго просить, так как трое суток не ели ничего. Он» уселись рядом с гурийцами и ели с большим аппетитом.
— Странное создание человек! — заметил один; мегрел. — Вчера еще мы безжалостно истребляли друг-друга, а сегодня сидим рядом за обедом!
— Мы понимаем, что вы ни в чем не виноваты;. Это ваш владетельный князь Дадиани повел вас, а нам ссориться друг с другом не из-за чего. Мы соседи и родня друг другу, тебе твоей страны довольно, мне моей. Это собачий сын Дадиани натравил нас друг на друга! — бойко ответил один из гурийцев.
— Помалкивай, парень! Дадиани шурин нашего князя. Вот узнает наш князь, что ты его шурина поносишь, и взыщет с тебя, а не он, так жена его, княгиня. Она не простит тебе, что ты ее брата бранишь, — заметил гуриец постарше.
— Это верно, братец ты мой, — сказал мегрел.
У наших правителей еще исстари в обычае истреблять, свой народ, натравливать соседей друг на друга. «Кто-то, де, написал мне письмо, а вы идите и бейте гурийцев». Вот он как нам сказал, а мы и пошли. Сколько погибло от пуль, сколько от голода! Ему-то что? Ему и горя мало от нашей смерти, наши дети-сироты остаются у него же в услужении. Мы попробовали протестовать, — не годится, говорим, нам враждовать с Гурией, — но он только разгневался, не ваше, мол, дело рассуждать. На смерть посылают, а говорить запрещают.. Такая ли должна быть правда на земле?
— И все же он ваш господин и вы не должны говорить о нем худо,— наставлял старый гуриец.
— Да что ты затвердил: «господин, господин!» — горячо воскликнул молоденький щеголеватый гуриец. — Не хочешь понять, что кончилось их господство. Бесиаи товарищи объявили нам, что не будет больше у нас помещиков. Барин такой же, как и мы, двуногий человек! Пусть он отныне берет в руки мотыгу и мотыжит землю. Мы теперь сами себе господа! Посмотрим, съест ли нас волк без господина!
Мегрелы пообедали, поблагодарили и пошли к своим. Через некоторое время опять подошел к берегу реки человек и закричал:
— Князь просит поскорее нас отпустить! Гурийцы оставили несколько караульных в башне,
а остальные переправились к мегрелам. Они подошли к дороге, по которой должны были уходить мегрелы, и выстроились по обеим ее сторонам.
— Скрестите ружья! — раздалась команда.
Гурийцы склонили свои ружья над дорогой и скрестили их таким образом, что человек не мог пройти по дороге, не согнувшись под сплошным кровом из ружей.
Мегрелы двинулись. Сначала Дадиани и знатнейшие дворяне прошли, согнувшись, под строем ружей. За ними вся толпа, сгибаясь, прошла под ружьями гурийцев.
Кончилась эта унизительная для побежденных церемония и Дадиани сам обратился к гурийцам:
— Теперь, братья, разрешаете ли вы нам отправиться домой?
— Разрешаем, разрешаем! — закричали все. — Мы провели вас сквозь «Алайя», чего уж больше?
— Что было, то было. Благодарим за милость! — сказал Дадиани.
