Георгии быстро оделся и вышел на террасу, где ждала его Гуло. Они вместе вошли в столовую.
— Что ты, Георгий, не болен ли? — спросили его в один голос князь и княгиня.
— Простудился слегка. Ничего, пройдет. Георгий сел за стол.
Служанка внесла на подносе чай, молоко в хачапури. С тех пор, как князь подружился с русским» офицерами и чиновниками, у него в доме по утрам и по вечерам пили чай.
Все с аппетитом завтракали, запивая хачапури чаем с молоком.
Одна Гуло выпила пустой чай и встала из-за стола. Она подошла к окну и молча глянула вдаль.
Ее светлое лицо с черными, как ежевика, глазами было печально.
— Гуло, тебе нездоровится? — спросила ее мать.
— Нет, — ответила девушка.
— А почему ты ничего не ела?
— Не хочется.
После чая князь по обыкновению возлег на тахту и стал попыхивать своей трубкой.
Княгиня вышла к дворне отдавать хозяйственные распоряжения, определить каждому занятие на день.
— Гуло, — сказал Георгий, — давай не будем сегодня заниматься историей.
— Как хочешь. По-моему, история — самая легкая из всех наук, — ответила Гуло.
Вернувшись из России, Георгий аккуратно каждый день занимался с Гуло географией, историей, арифметикой, грузинской литературой и, представьте себе, даже физикой и химией.
— Историей легко заниматься, потому что мало работы для ума. Как сказку заучишь, и все.
— Разве история сказка? А почему тогда ты обучаешь меня ей?
— Иной раз и сказку надо знать,—улыбнулся Георгий.
Георгий зашел в свою комнату и вернулся с французской книжкой. Он изучил французский язык, пока жил в России.
— Гуло, выйдем на террасу, тут мы помешаем отцу.
Они вынесли на балкон небольшой круглый стол и сели заниматься.
Нарочно ли, случайно ли так получилось, но Георгий стал читать Гуло о событиях 1793 года во Франции.
— Страшно даже слушать, что происходило, — съежилась Гуло. — Сколько пролито крови! Став ученицей Георгия, Гуло начала исповедывать гуманные взгляды и даже отказалась от услуг дворовой девки.
— Если даже в тех странах, которые зовутся просвещенными, все еще добро с таким трудом побеждает зло, то на что можно рассчитывать у нас! — сказала Гуло, потягиваясь.
— Ты, кажется, нездорова? — спросил Георгий.
— Нет, просто не в духе.
— Ты то бледна, то красна, и очень рассеяна.
— Не выспалась, наверное, рано поднялась утром. Они прекратили занятия и прошли в гостиную. Княгиня, взволнованная, жаловалась мужу: дворня перестала, мол, ее слушаться, не выполняет ее распоряжений, люди распустились и ленятся.
— Ну, как ты себя чувствуешь, Георгий? — обратился к нему князь.— Лучше тебе? Ты знаешь, что я надумал? Надо женить тебя, перестанет голова болеть.
— Право, ты хорошо надумал,— поддержала княгиня.—Крестница моего отца прелестная девушка. Вот только ее происхождение... Но что из этого, что она просто дворянка, разве князья не женятся на обыкновенных дворянках?
— Давайте, дорогие мои, говорить о другом. Не люблю я, когда говорят о моей женитьбе, — взмолился Георгий.
— Вот придумала — женить его на простой дворянке! Зачем это нужно, разве мало княжен? — запротестовал князь.
— Не в этом дело, отец. Пусть хотя бы и крестьянка, крестьяне такие же люди. Но я еще не хочу жениться. К тому же, по христианским обычаям, я не могу, ведь, жениться на крестнице моего дедушки.
— Я и забыла об этом! — воскликнула княгиня, и стала вспоминать других девушек, которые годились бы Георгию в невесты.
— Ну, какая тебе больше нравится?
Князь также предлагал своих кандидаток. Но внезапно произошло событие, изменившее весь ход их бе-еды и ввергшее всю семью в величайшую тревогу. Гуло, которая молча слушала весь этот разговор, вдруг сильно побледнела и упала на тахту.
— Доченька, что с тобой! — вскрикнула княгиня.— Боже мой, она еще с утра чувствовала себя плохо!
— Ее доконали занятия! Невозможно девушке учиться так много! — метался отец, теряя голову.
А Георгий и Тамара терли виски больной, прыскали ей в лицо водой, чтобы привести ее в чувство.
Вся дворня, особенно полюбившая Гуло после приезда Георгия, так как девушка стала очень ласкова, сокрушалась. Каждый старался помочь своей любимице.
— Разденьте меня! — промолвила чуть слышно Гуло, придя в себя. —Уложите меня в постель.
VI
Наступил июнь, месяц напряженных полевых работ в Гурии. Сторонники бунта сумели так настроить крестьян, что никто не думал в этом году о работе.
Даже те небольшие кукурузные поля, которые наиболее усердные крестьяне засеяли еще в марте и апреле, стояли непрополотыми и, заросшие сорняком, по осеннему желтели. Некому было заниматься полями! Гурийское трудовое крестьянство взамен мотыг взялось за ружья и волновалось, как взволнованное бурей Черное море. Они ждали, когда, их подымут и поведут, чтобы на горьком своем опыте убедиться, как их обманули.
Однажды июньским утром раздался по деревне клич:
— Сегодня состоится большой сход на лугу под дубом! Соберется весь народ! Приходите все! Кто не выйдет, у того подожгут дом!
И вслед за тем разнесся протяжный зов трубы.
На лугу стоял древний дуплистый дуб. Под ним, обычно, жители села устраивали игрища, танцы и сходы.
Куда бы ни опешил поселянин, он непременно при саживался под этим дубом отдохнуть, покурить. А когда шел дождь, девушки и парни частенько укрывались под его раскидистыми густыми ветвями.
Бывали и такие случаи: когда барин избивал и в гневе выгонял дворовую девку или парня, изгнанник, находил себе приют под этим дубом, где всегда можно было переночевать. Много жарких поцелуев было посеяно влюбленными под этим дубом. Дуб этот был очень стар, листва его пожухла, дуплистый ствол был изъеден червями, всякая мошкара гнездилась в нем, но в деревне он пользовался славок и почетом.
Вот под этот дуб согнали мятежники народ в тот памятный день. Солнце уже шло к западу, но народ все еще двигался к месту сбора. Приближались песни, гремели трубы. Это шли крестьяне из других деревень, чтобы всем сойтись под вековым дубом.
Песни, трубы все ближе и ближе и вот, наконец,, появились вереницы людей с ружьями. Они вливались в собравшуюся уже под дубом толпу.
— Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! — приветствовали они друг друга.
— Желаем победы и вам и нам!
— А сколько вас?
— Три тысячи человек! С нами нет крепостных из» деревень князей Мачутадзе и, Накашидзе. Они изменили нам.
— Спалить изменников, спалить!
Утомленные жарой и долгим переходом, люди рассаживались на земле. Но тени от дуба нехватало на
