одну корзинку, а Болвану аж две!
— Зачем?
— Ну… — Кузька смутился. А потом на всякий случай прибавил: — А в другой раз я собирал землянику, так Болвану собрал только одну, а для себя аж три!
Концы с концами у Кузьки не сходились. Антошка так и сказал:
— У вас, у хвастунов, из-за этого постоянного шума в голове неладно.
— Вас ещё надо воспитывать и воспитывать, — бросил Дениска. — А вы в школу ходите?
— А что это школа?
— А что ж вы целыми днями делаете?
— Ну… собираем землянику, а затем… хвастаемся. Едим землянику, хвастаемся…
— Всё ясно, — сказал Антошка. — Вопросов нет. Мы позднее подумаем, что с вами делать.
Тем временем в Хвастунове только и были разговоры, что об Этих Самых Трёх и резной шкатулке. Хвастуны и не заметили, как в их город прилетела сорока-белобока. Она прислушивалась к разговорам, довольно вскрикивала и быстро-быстро двигала длинным хвостом.
Нанизав на хвост достаточно новостей, сорока взлетела. Летела низко, чтобы случайно не прозевать кого-нибудь достойного внимания и рассказать ему о последних событиях. Она летела в Болваноград.
Когда сорока пролетала над дорожкой под холмом, ей показалось, что по ней идут Те Самые Трое. Она сделала над друзьями круг, пристально пригляделась и прострекотала сама себе:
— Да! Они идут в Подлизовск!..
Дети, занятые интересной беседой, не заметили сороку-белобоку.
— Почему и в лесу, и в Хвастунове о нас говорили так, словно здесь все нас ждали? — поинтересовался Дениска.
Ясно, в этом была какая-то тайна. Кузька охотно ответил:
— А я всё знаю! Резная шкатулка — это страшная вещь. Мне ещё мама говорила, что Болван Четвёртый ужасно ждал её всю свою жизнь. Но так и не дождался.
— А кто такой Болван Четвёртый?
— Ну… это когда ещё не было Болвана Пятого, был Болван Четвёртый. Нет, наоборот, я знаю! Это когда ещё был Болван Четвёртый, не было Болвана Пятого. Болван Четвёртый был умнейший. А Болван Пятый — ещё умнее.
Об истории Страны Земляники Кузька, как видите, имел довольно туманное представление. Но и не удивительно, ведь здесь не было школ.
— Рассказывай дальше.
— Мама мне говорила: когда-то в древности Стране Земляники предсказали, что сюда придут трое чужих странных детей с резной шкатулкой. И если у них эту шкатулку украдут, то начнутся дела-дела.
— Какие?
— Ну, я этого не знаю…
— А ты вспомни, что тебе ещё говорила мама?
— А я никогда ничего не забываю! Я самый умный, самый красивый, самый смелый и самый сильный!
— Кузенька, а что ты мне обещал? — напомнила Лариска.
Кузька покрылся румянцем. Антошка подумал, что у Кузьки есть стыд. Если так — из него ещё можно сделать человека.
Лариска спросила:
— А кто твоя мама?
— О! — с восторгом воскликнул Кузька. — Она самая страшная! Она самая отвратительная и самая ужасная на свете!
— Разве так можно?! — испугалась Лариска. — О маме?
— Да какая она мне мама! Она — мачеха! Ни у кого нет мачехи, а у меня есть!
— Неправда, — возразила девочка. — В нашем классе есть один мальчик, так у него тоже мачеха. Она хорошая и очень его любит. И он её любит.
— А у меня — самая страшная! — повторил Кузька. — Только я её не боюсь. А она меня боится.
— Почему?
— Потому что я её могу превратить в жабу.
— Ври побольше! — презрительно бросил Антошка.
— Правда! Я всё могу!
— Хвастун! А меня ты можешь превратить в жабу? — Антошка повернул к Кузьке свой острый подбородок и лихо отбросил назад соломенный чубчик.
Дениска усмехнулся под нос, а Лариска задержала дыхание и ждала, что ответит хвастун.
— Тебя не могу, — спокойно ответил Кузька. — А мачеху могу.
— Это ж почему?
— Я к ней попал, когда был ещё совсем маленький. И долго-долго жил у неё в норе.
— В норе? А почему это она живёт в норе?
— Потому что она ведьма, — сообщил Кузька. — Я же всё знаю, вы послушайте!.. Чтобы ведьма не съела всех детей в Стране Земляники, здесь издавна есть такое колдовство: кого она захочет съесть, тот получит силу превратить её в жабу.
— А она ест детей? — ужаснулась Лариска.
— Она б ела, но вот это старое колдовство не позволяет.
— А тебя хотела съесть?
— Хотела. Она меня взяла к себе ещё маленьким и сказала, что она моя мама. Все так и привыкли, что она мама. А один добрый ёжик мне рассказал, что она совсем никакая не мама, а мачеха. Пока я был мал — до тех пор был нужен. А потом вырос, ей уже не подходил, и она захотела меня съесть. Что тогда было!.. Она уже наточила зубы, разожгла огонь. И только меня коснулась, как что-то загудит, задрожит, загремит. Она упала, стала когтями царапать камни, заголосила… Это сбывалось колдовство. Её начало корчить, бить о пол. Она как закричит: «Уйди от меня, Кузька! Не искушай меня, уйди прочь! Я тебе больше не мать!..» Я было пошёл, а она кричит страшным голосом: «Подожди! Я тебя умоляю: не превращай меня в жабу!..» Ну, я махнул рукой и ушёл. Вот и всё.
— А как же ты можешь превратить её в жабу?
— Для этого существует заклинание. Такое хорошее-прехорошее, стишок такой. Как только я его скажу — она станет жабой.
— А ты его знаешь?
— Я всё знаю! — крикнул Кузька. А затем прибавил: — А заклинания не знаю.
Антошка остановился, лёг на спину прямо на дороге и начал дрыгать ногами. Все испугались и бросились к нему:
— Антошка, что с тобой?
— Я не могу! — через силу произнёс он. — Он умеет превратить ведьму в жабу… Умру от смеха!.. Он все хорошо умеет, только забыл самое главное!..
Все тоже засмеялись, даже Кузька робко улыбнулся. Он обижаться не умел.
Лариска тронула его за рукав, и Кузька вдруг стал серьёзный и сосредоточенный.
— Кузенька, а для чего же ты был нужен ведьме, когда был маленький?
— Она на мне сушила свои перья.
— Какие перья?
— Ну, ведьмы — они такие. Всё время во что-нибудь превращаются. То в змею, то в кошку, то ещё в кого. Так вот, она на мне сушила свои перья после стирки. Потому что на живом лучше сохнет. А как я вырос — перья уже на меня не налезали.
— Но перья ей зачем?
— Разве я не говорил? Она больше всего любит превращаться в белую ворону.
