– А тебе не видно?
– Чего видно-то? А-а-а.
Да-а. Батальное полотно, достойное Верещагина.
На углу перед остановкой, под сизым светом фонаря, в большой луже, огромная толпа! Никогда столько не видел. Две толпы, разделенные небольшим промежутком, но сейчас, похоже, сомкнутся. И мало не покажется. И те и другие вздымают мечи: те, что в ватниках потемней, бряцают зазубренной арматурой, что в ватниках посветлей – огромными кольями. Которые наши? Колья, наверно, нам ближе? И что на этом пустыре можно делить? Впрочем, идиоты что-нибудь да найдут!
По проходу меж двух армад задумчиво бредет старуха с кошелкой. Ее, видимо, это битва не волнует. А нас?
Посмотрел вопросительно на Настю:
– Из-за тебя, что ли, дуэль?
– К сожалению, нет!
Но гордо произнесла, надо понимать, все это посвящается более высокой цели.
– “Война Алой и Белой Розы”?
Усмехнулась. Мозги еще не пропила. Книжек я ей много давал… да что толку?!
– Для тебя это ничто, а для кого-то вопрос жизни и смерти.
– Ты, надеюсь, не принадлежишь к их числу?
– К сожалению, нет!
То есть как бы ей хотелось, чтоб – “да”!
– Это… что-то хорошее? – пальцем указал.
– Тебе бы только хорошее! – попрекнула меня.
– Если это упрек, то звучит странно. Ну все, можно закрывать!
Ночью всплыло воспоминание: мы тоже вели бои! Наш дом номер семь на Саперном, где мои ровесники были дети научных сотрудников Института растениеводства, почему-то обязан был воевать с домом номер восемь, стоящим напротив. Почему это было принято, не могу сказать, не помню никаких отъявленных злодеев из дома восемь. Помню только “утро боя”. Откуда-то стало известно (откуда?), что они сегодня на нас нападут. На улице грудами лежали булыжники. Их вытащили, потому что готовилось асфальтирование, и уже съехались высокие “катки” с могучими валами для укатки асфальта. Канавы, машины, грохот – все действительно создавало атмосферу боя, оставалось только его начать. Из чего он родился? Никто, я думаю, не сумел бы толком объяснить. Но все с тоской чувствовали, что он неизбежен – почему?! – и будет ужасен. Какой-то стратег (кто именно?) решил, что мы встретим противника, когда он войдет во двор, градом булыжников сверху. Градом булыжников! По головам! Никто, я думаю, до конца в это не верил. Тем не менее по чьему-то указанию мы носили и носили булыжники с улицы и складывали их на подоконнике лестницы, на втором этаже, чуть ниже двери в нашу квартиру. Больше одного булыжника было не втащить. Он сам был похож на чью-то лысую голову – могуч, лобаст. Неужели мы, дети культурных родителей, будем целиться ими в людей? Я несколько раз шумно и деловито поднялся по лестнице с булыжником, тщательно укладывал их в баррикаду на подоконнике (не дай бог, свалится раньше времени). Потом, озабоченно бормоча: “Сейчас, сейчас!”, словно осененный гениальной стратегической идеей (идея действительно была гениальная), поднялся на один пролет к двери своей квартиры, открыл ее и вошел. Тщательно запер дверь и сел заниматься. Помню, с каким упоением, наслаждаясь тишиной и уютом, я читал. Изредка вспоминал дворовую ахинею, прислушивался… Тишина! Утром был тихий солнечный двор. Булыжники куда-то исчезли. Рассосется и тут!
Утром через стеклянную дверь любовались спящей Настей.
– Чистый ангел! – повторяли мы с Нонной умильно.
Морщилась, как от мух!
– Дайте поспать, а? – рявкнула. Но встала.
– В школу сегодня пойдешь? – поинтересовался.
– Совсем уже, батя? Майские дни!
Ах да! Совсем заработался. У писателя праздников нет. Точней – сплошной праздник.
– Между прочим, у меня день рождения завтра! – напомнила Настя.
– А ты думаешь, мы забыли? Ну и как мы его будем справлять?
– Я отмечаю с моими друзьями! – проговорила надменно.
– А мы тебе – не друзья? Может, в Елово поедем?
Это меткий удар! Дружба дружбой, а как же любовь? Заколебалась.
– А… Кузюшка с Алкой там?
Хотела, конечно, спросить другое.
– Вполне возможно. Давай позвоним! – потянулся к телефону.
– Не надо! – проговорила она.
– Так, что ли, не едем?
– Едем.
Где пахнет приятно? Только в Елово. Сразу, как с платформы сойдешь, все пропитано и пронизано
