имеющего наследников, вселить в его квартиру другого писателя. Это я.
А она – “поэтесса с бантом”, Ирина Одоевцева, одна из знаменитых красавиц Серебряного века, перепорхнувшая перед смертью в родной Петербург при натужной поддержке вдруг разомлевших от любви к русской поэзии компетентных органов. Ей-то что? Умерла в почитании и обожании. И следующий на этой очереди я. В смысле умирания в этих стенах. Насчет почитания и обожания не уверен… хотя от стен может что-то и передаться! Перенестись вдруг из отчаяния и безнадежности на лучший угол на свете, угол Невского и Большой Морской, что переходит в арку гениального Росси и Дворцовую площадь, – это спасение! Адмиралтейство, Александрийский столп, Эрмитаж, Нева! Тут счастье посещает самых разных людей, молодых и старых, богатых и бедных! Поможет и нам! Я-то точно воспряну здесь! И Насте перепадет! После меня. А может, и раньше?
Среагировала вяло. Ну что за натура?! Могла бы поддержать, оценить, что отец ее тоже чего-то стоит! Всегда у меня так: лечу восторженно, как мотылек, – и мордой об столб.
– Тебе, наверное, нужно помочь с переездом? – мрачно проговорила она. “Раскусила мой подлый расчет!” Но зачем видеть только изнанку? – Хорошо, – добавила, помолчав: – Мы все сделаем.
И они сделали! Мы с Нонной, чтобы не мешаться, уехали в Елово, а когда вернулись, все было упаковано.
И Колька, оказывается, рукаст. Сидит, улыбается, доволен. Ясно и просто: будь у них нормальная, понятная работа, как в крестьянстве, и не надо было бы никого спасать, спаслись бы сами. Но они же интеллектуалы! Ты сам это “прописал”! Однако польза от переезда все же была, я понял: могут они!
Скоблы помогли и машиной, и грузить. Ну просто дружный семейный клан. Уезжая, расцеловались! Спустились и Анна Сергеевна с Варей, взволнованные, тоже неслучайные в нашей жизни люди. Бывает же хорошо!
И вот мы на Невском. Пустые красивые комнаты. Ну что? Распаковываемся?
– Останься, Настя! Живите здесь! Вон как тут хорошо!
– Нет! – сжав зубы, процедила она.
И они уехали. Уже – екнуло сердце – навсегда.
Жить, как она хочет, можно лишь там!
Полгода – звонки лишь по телефону. И вдруг звонок в дверь. Настя? Все поняла? “Расколдовалась” и “ожила”? И сейчас обнимемся?! Распахнул дверь…
Откуда ты, прелестное дитя?
Варя! Бывшая соседка с бывшего “верхнего этажа”…
– Проходи, – не совсем уверенно произнес.
Совсем уже девушка стала. Сердце мое запрыгало. Не о том думаешь!
– Я к вам пришла… – смущенно потупилась.
Вижу.
– …очень неприятную вещь рассказать.
И эта туда же!
– Говори. Садись.
– Я постою.
Ну хватит уже смущаться! Не за этим пришла!
– Я была у Насти.
Все ясно. Правда, детали бы хотелось узнать. Хотя и не очень.
– Она ужасно как пьет! При мне выпила две бутылки.
– Чего?
Зарделась. Эту подробность ради девичьей солидарности решила не выдавать. Ну спасибо.
– Потом мы пошли с ней гулять…
Отлично.
– …и она купалась в Ольгином пруду. Поплыла прямо в платье! До острова доплыла. Потом приплыла обратно. И прямо так и пошла…
– Да.
Удивлена, видимо, моей реакцией. Но если зажатым не быть – разлетишься!
– А знаете, чем они зарабатывают на выпивку?
Решила все-таки вышибить у меня слезу?
– Чем?
Все же на выпивку, а не на наркотики!
– Взяли в какой-то театральной студии…
Значит, какая-то капля истины в Настькиных показаниях есть?
– …старинные костюмы.
