— Да, хохотать она умеет, — говорю я. — Вы тут живете вдвоем?
Мария снова смеется.
— Вдвоем, с моими четырьмя братьями, и с моей матерью, и двумя малайцами, — говорит она. — Друг, это же Шестой район.
— У тебя уютная комната, — говорю я.
— Это ненадолго, — говорит она.
— Почему? — говорю я. — Почему ненадолго?
— Мальчик, когда Джанни Гриква выгнал меня, я перестала зарабатывать деньги. И это означает, что долго мне тут не прожить.
— Как жалко, Мария, — говорю я, потому что мне на самом деле очень жалко эту девушку, и я не знаю, что еще я могу ей сказать.
— Да, — говорит она.
— Тогда вечером у Джанни Гриквы ты крикнула, что любишь зулусов, — говорю я.
Но она молчит и все курит.
— Должен признаться, ты у меня — первая цветная девушка, и ты мне очень нравишься, — говорю я.
Но она молчит по-прежнему.
И я говорю:
— О'кей?
— О’ кей, — говорит она.
И мы просто сидим, и молчим, и ничего не делаем, просто сидим.
И тут дверь открывается, и входит Пит.
— Джордж Вашингтон! Порядок! Ты кончил? — говорит он.
— Да, — говорит Мария. — Он кончил. — И она улыбается, друг, улыбается мне.
— Ух! — говорит Пит. — Пошли, друг. Пошли!
И я встаю, и иду к двери, и у двери желаю Марии спокойной ночи.
— Еще увидимся, — говорит она. И мы уходим.
— Друг, это было здорово. Еще как! Да, сэр. Порядок! — говорит Пит. — Этой Кэти я точно понравился. Да, сэр. И в той комнате были еще люди, это я тебе говорю, Джордж Вашингтон, в той комнате были еще люди, и я им тоже понравился. Да, сэр. Приличный дом! Порядок! Ага! Приличный дом!
Нам приходится идти на Си-Пойнт пешком, потому что последний автобус уже ушел. Когда мы подходим к отелю «Океан», я говорю Питу:
— Послушай, Пит. Завтра после обеда я пойду к Гарри покупать обновку. Пойдем со мной?
— Еще как пойдем, — говорит он.
— Встретимся здесь в половине четвертого. О'кей?
— Мы еще как пойдем с тобой к Гарри.
— В четверг после обеда ты свободен?
— Конечно. Конечно. Да, сэр. В среду вечером и в четверг вечером у меня выходные дни. Конечно. Да, сэр.
— Стало быть, о'кей. Встретимся здесь на улице в половине четвертого. О’кей? — говорю я.
— Можно. Можно. Друг, мне нравятся брюки, которые ты купил у Гарри. Люблю летнюю одежду. Порядок!
По дороге домой я думаю, что мне нравится этот Пит.
XI
Опять четверг! Да. Друг, время летит так, что не заметишь. Много чего может случиться с парнем за неделю — это я вам говорю.
Но это четверг, и я работаю только до обеда. Я торчу на кухне с толстой Бетти, и вдруг входит мастер Абель и просит меня почистить ему ботинки. Я чищу ботинки, я люблю чистить ботинки, потому что когда их почистишь, они так сияют, — вы меня понимаете? Мастер Абель стоит рядом и ждет, и он спрашивает:
— Пока моих родителей нет, ты отдохнул, а, Джордж Вашингтон?
— Конечно, мастер Абель, — говорю я и улыбаюсь ему.
— Да, — говорит он, — погоди, они скоро вернутся. Тогда тебе придется поработать.
— Конечно, придется, — говорю я.
— Мы же не хотим, чтобы ты обленился, правда ведь, Джордж Вашингтон?
— Правда, сэр, — говорю я.
Друг, я вычистил ему ботинки, и они как зеркало. Мастер Абель забрал их и ушел, а я вернулся на кухню.
Мария. Друг, вот это девушка! Это я вам говорю. Мне она нравится. Должен сказать вам, что вчера вечером я в первый раз просто сидел с девушкой и, может, говорил, а, может, молчал. Обычно, когда я наедине с девушкой, мы занимаемся другими делами, — вы меня поняли? Но в этот раз мы просто сидели. Да, сэр. И, кажется, мне это понравилось. К тому же, эта Мария — цветная, а я — зулус, но все равно мне это понравилось. Да, сэр.
Возьмите, к примеру, этого Пита. Он славный африканский парень. Да, сэр. Но, друг, с женщиной он так бы не смог, — вы меня понимаете? Друг, эта Кэти маленькая и толстая, и я бы пошел с такой, только если бы никого больше не было, но этот Пит готов пойти с кем угодно.
Вечером я встречаюсь с Нэнси и веду ее на митинг дяди Каланги. Но я не хочу туда идти. Да, сэр. Потому что я знаю, что у африканца будут неприятности, если он пойдет на такой митинг, потому что это незаконно. Друг, если что незаконно, это означает кучу неприятностей для африканца вроде меня. Лучше бы просто встретиться с Нэнси и не ходить к дяде Каланге. Или, может быть, лучше встретиться с Марией. Не знаю, с кем лучше. Нет, с Нэнси. С этой девушкой я просто хочу кое о чем поговорить. И она зулуска, как я, так что, может быть, лучше встретиться с ней, а не с этой цветной Марией.
Друг, я думаю, нехорошо парню вроде меня оказаться с девушкой на таком снимке, как мы с Нэнси. Да, сэр. Но даю вам честное слово, я бы, может, позволил этому Джанни Грикве сделать с меня еще несколько снимков, только бы быть с Нэнси. Друг, стоит только подумать об этой девушке, как сразу видишь, что плохо с ней быть не может, — вы меня понимаете?
После обеда, когда я кончил работу, я взял деньги, которые мне дал Джанни Гриква, и стал одеваться. Только я не надел свою куртку, потому что собираюсь купить себе новую, шикарную, у Гарри и сразу ее надеть. На самом деле ее должен мне купить этот Тощий, ван Хеерден с тонкими губами, потому что он порвал мою куртку, когда бил меня в полицейском участке. Друг, этот Тощий! Я бы точно мог его убить. Какое у него право бить африканца вроде меня? Да, сэр. Он мне не нравится.
Стало быть, я иду к отелю «Океан» и жду Пита, а он все не идет. Поэтому я подхожу к боковой стороне отеля и стучу в окно, за которым он должен быть. Только я постучал, как слышу за спиной голос:
— Джордж Вашингтон! Порядок!
Я оборачиваюсь, и вот он Пит собственной персоной.
— Что ты делаешь, Джордж Вашингтон, а? Что ты делаешь?
— Что ты так ко мне подкрался, а? — спрашиваю я, потому что этот Пит меня напугал.
— Что ты делаешь с моим окном, Джордж Вашингтон, а?
— Я хотел постучать тебе, — говорю я.
— А я тут, — говорит он. — И не надо мне стучать.
— Я думал, ты, может, еще в своей комнате, друг, — говорю я.
— А я здесь, Джордж Вашингтон. Так что тебе не надо стучать. Ты глуп. Да, сэр. Ух!
