кстати, я ее убью, если встречу, – тоже была в Тренажере, только не в нашем, а в другом, она мне рассказывала...
– В Денорском. Карен – олигарх с Денора.
– Понятно тогда... Она говорила, что Денор – замечательный мир.
– Для олигархов – наверняка. Но я сомневаюсь, что у них там все в порядке с социальной справедливостью.
– Я ее убью.
– Выбрось это из головы. Виновата не Карен, а старый проходимец, мой клиент. Он не должен был отдавать тебе предмет, за которым охотится столько народу. Карен поступила настолько прилично, насколько это возможно для человека в ее положении. Лишних свидетелей обычно убивают – она вместо этого отправила тебя в Тренажер, выложив, между прочим, полтора миллиона империалов. Посмотри на вещи объективно, Илси!
– Для того чтобы смотреть объективно, надо знать все, – прошептала девочка. – Ты просто не знаешь...
– Узнаю, если расскажешь.
Илси молча глядела на пляску снежинок за лобовым стеклом. Потом, уже когда автомобиль въезжал во двор, тихо произнесла:
– Кое-что Карен все-таки не получила! Так ей и надо. Хотя непонятно, была эта штука нужная или нет.
– Что за штука?
– Квадратик такой пластмассовый. Я уронила железную коробку, и он оттуда выпал. Он до сих пор у меня в кармане лежит, за подкладку провалился, на нем какой-то узор с точками нарисован.
Схема?.. Та самая, которую пытался воспроизвести по памяти Зеруат? Значит, схема все это время была у Илси?
– Если хочешь, я отдам его тебе, – уловив заинтересованность брата, добавила девочка. – Ты – единственный взрослый, которому можно доверять.
– Не единственный, – запарковав машину между двумя сугробами, возразил Норберт. – До сих пор ты близко знала только нашего отца и тетку. Таких, как они, на самом деле немного. Сама увидишь. А во- вторых, ты тоже почти взрослая. Ты провела в Тренажере полтора года, сейчас тебе шестнадцать.
– Да. Кроме папы и тети Лионеллы, я еще знала Карен. Она вела себя не так, как другие взрослые, а потом забрала эту проклятую коробку и заперла меня в Тренажере. – Илси шмыгнула носом, уткнувшись в воротник шубы.
– А что она, по-твоему, должна была сделать? Если учесть, что в коробке лежал предмет, из-за которого чуть не передрались представители нескольких миров?
Девочка что-то пробормотала – еле слышно, Норберт не разобрал ни слова.
– Что, не понял?
– Взять меня с собой... – чуть громче повторила Илси.
– Н-да... – редко бывало, чтобы Норберт не мог сообразить, что сказать. Так и не решив эту проблему, он распахнул дверцу автомобиля: – Пойдем!
К дому он двинулся первым, протаптывая тропинку в снегу. Сестра шла следом, но возле самой двери вдруг выскочила вперед, сбросила шубу ему на руки и юркнула в подъезд.
– Ты что? – Норберт догнал ее на площадке второго этажа.
– Я хотела проверить, нет ли тут еще киллеров. Нету.
В квартире было холодно; в комнату, где прошлой весной жил Зеруат, сквозь разбитое окно намело снега. Норберт опустил жалюзи – они сразу начали колыхаться и стучать о стенку. Поплотнее закрыл дверь. Илси тем временем сбросила куртку, закатала рукав отделанной кружевами шелковой кофточки. Выше локтя серебрилась татуировка.
– Нор, смотри – у меня эмблема Тренажера!
– Здорово! – Он улыбнулся. – А ты прямо в этом тренировалась?
– Нет, Тренажер выдает другую одежду. Свою я только сегодня назад получила, кружева там не уцелели бы. У тебя нет мороженого?
– Завтра купим.
Назавтра примчалась тетка. Долго охала и причитала, уговаривая Илси вернуться домой, но та твердо заявила, что останется жить у брата (еще одно изменение, отметил Норберт, раньше ее на это не хватило бы). Вечером приехал отец, чем-то озабоченный, раздраженный. Потребовал, чтоб Илси хотя бы ночевала дома – «иначе из-за ваших фокусов на меня начнут пальцем показывать». Брат и сестра решили, что на такой компромисс можно согласиться. Илси проводила ночи в губернаторской резиденции, по утрам отправлялась в школу, оттуда – к Норберту, и возвращалась в резиденцию только поздно вечером.
– Я думала, папа теперь будет лучше ко мне относиться, – разочарованно призналась она. – Я ведь стала сильной, ничем не болею... Но они с тетей почему-то совсем не обрадовались!
Норберт познакомил ее с Олегом и Амандой. Олег, понятно, был в восторге. В свободное время он возился с дешифровкой схемы, жалуясь на то, что антираспадовский компьютер не настолько мощный и быстрый, как машина Зеруата на Раглоссе.
– Эта штука трехслойная, но все три слоя помещены в одной плоскости, – объяснял он Норберту, Илси и Аманде. – Первый слой – сектор звездного неба, наблюдаемого с Алзоны, из центра Империи. Причем не сегодня, а тысячу лет назад. Второй – планетная система. Третий – поверхность планеты. Все это зашифровано в точечном коде Ларгелиуса, знаменитого математика и программиста ранней Империи. Зеруат воспроизвел схему с ошибками. Видимо, когда-то в прошлом он специально тренировал память для запоминания сложных структур, но с годами растерял навыки.
– А когда ты расшифруешь, мы полетим туда все вместе? – с надеждой спросила Илси.
– Не раньше лета, – вместо Олега ответил Норберт. – Тебе надо школу закончить.
– Но ты ведь не улетишь без меня, Нор? – В ее взгляде появилась тревога.
– Нет. Без тебя не улечу.
Он хотел поскорее адаптировать сестру к нормальной жизни, исправить то, что сделали с ней тетка и отец. Тренажер дал Илси многое, но не научил ее общаться с другими людьми. Там, в Тренажере, у нее и не было никакого общения – только бесконечные, сверхинтенсивные тренировки; теперь она знала, как поступить, наткнувшись на киллера в темной квартире, зато терялась в простейших повседневных ситуациях. Ничего, решил Норберт, через два-три месяца это пройдет. Илси легко усваивает новое.
Губернатор прохаживался взад-вперед по галерее, облицованной алзонскими светящимися панелями. Импортная новинка. Днем панели накапливали энергию, ночью отдавали. Тут было светло и уютно, и ему почти удалось расслабиться, но вот послышались торопливые семенящие шаги; в тусклом проеме, который вел на лестничную площадку, возникла Лионелла. Губернатор сдержанно поморщился: он запретил кому бы то ни было тревожить его здесь. Если б все они знали, как он нуждается в отдыхе...
– Харо, сделай что-нибудь! – мутно глядя на него, простонала Лионелла. – Она опять вернулась поздно и ничего не хочет слушать! Я скоро заболею... Я сказала ей, что надо съездить в клинику пластической хирургии, чтоб убрать эту гадость, татуировку, а она заявила, что не хочет! Ты понял, Харо? Твоя дочь научилась перечить старшим! А раньше была такая тихая, послушная – все знакомые завидовали. Харо, я за нее боюсь! Ее в Тренажере изуродовали. Когда она сгибает руку, у нее там аж мускул вздувается! Это же некрасиво, у девочки не должно быть мускулов. Ты слышишь, Харо? Если это будет продолжаться, я повешусь! Ты хочешь, чтобы я повесилась?
«Хорошо бы...» – с тоской подумал губернатор. Впрочем, он знал, что Лионелла никогда этого не сделает, только грозится. Высказавшись, она повернулась и ушла, с лестницы донеслись всхлипывания. Губернатор опустился на мягкий диванчик в простенке между окнами. Кремовые жалюзи отлично гармонировали с серебристо-серым ковровым покрытием на полу и полупрозрачными, изливающими мягкое сияние алзонскими панелями – оформлявший галерею молодой дизайнер постарался на славу. Если б еще и денег не просил... Аванс он в свое время получил (двадцать процентов от стоимости работы, вполне достаточная сумма для такого молодого человека), а теперь ежедневно звонил секретарю и спрашивал насчет остального. Губернатор помассировал виски, коротко вздохнул. Ну когда все эти бездельники поймут,
