Приключения Карла Фрейберга

И он рассказал самым подробным образом все, что слу­чилось с ним на Невском.

- А чего ты, собственно говоря, ввязался в эту историю?

- спросил тот, выслушав рассказ до конца. - Тебе знакома эта дама?

- Никогда в жизни не видел ее!

- Так зачем было устраивать всю эту кашу? - удивился Пиляев. - Разве тут не могут быть какие-нибудь интимные отношения, до которых полиции нет решительно никакого дела?

- Так-то оно так, - проговорил Фрейберг задумчиво. - Но... видишь ли... в жизни часто бывают такие случаи, ког­да инстинкт толкает человека на что-нибудь помимо его воли... Вся обстановка сегодняшнего происшествия черес­чур необыкновенна, и эта-то необыкновенность и заставила меня вмешаться в это дело.

- Но позволь...

- Нет, дай договорить! Во-первых, автомобиль мчится по улице словно одурелый; во-вторых, никогда я не видел, чтобы на автомобилях изображали образа; в-третьих, ужас незнакомой дамы и насильное овладение ею; в-четвертых, с одного пункта автомобиль отходит с одним номером и в одном виде, а к следующему пункту подходит, переменив неизвестным образом и номер и вид! Нет, ты как хочешь, а случай этот не из ряда обыкновенных, и хоть режь мне го­лову, я подозреваю здесь нечистое.

- Оно, положим, и правда: все произошло как-то стран­но, - произнес Пиляев. - Если бы у седоков совесть была чиста, они, конечно, остановились бы и не толкали городо­вого с целью помешать преследованию.

Оба приятеля стали со всех сторон обсуждать происше­ствие. В пять часов кухарка подала обед.

Около семи часов вечера Пиляев уже взялся за шляпу, но звонок в прихожей заставил его задержаться. Через ми­нуту в комнату вошла кухарка и подала Фрейбергу малень­кую, изящную визитную карточку.

- «Графиня Анна Владимировна Сторжицкая», - прочел вслух сыщик и удивленно посмотрел на Пиляева, потом на кухарку.

- Ну, проси же скорее! - сказал он наконец.

Кухарка удалилась. В комнату вошла стройная, элегант­ная дама с густой вуалью на лице.

- Автомобиль! - вне себя от удивления проговорил Фрей- берг, сразу узнавая даму по фигуре.

Дама вздрогнула.

- Откуда вы знаете? - спросила она дрогнувшим голо­сом.

- Не знаю почему, но я гнался за тем автомобилем, на котором вы уехали сегодня с Невского, - ответил сыщик, улыбаясь. - Но, уверяю вас, что вас и автомобиль я видел совершенно случайно и мое любопытство возбудила стран­ность обстановки.

Этот ответ, видимо, успокоил даму.

- Я... я имею к вам очень важное, интимное дело, - заговорила она, - о котором хотела бы поговорить с глазу на глаз.

- В таком случае вам нечего стесняться моего приятеля, - ответил сыщик. - Это господин Пиляев, мой лучший по­мощник, и если вы пришли ко мне, как к сыщику, в ус­лугах которого чувствуете надобность, то мой приятель не откажется поработать вместе со мною.

- О, тогда я охотно доверюсь вам обоим, - ответила графиня. -- Но... только вы должны поклясться, что все рассказанное мною умрет вместе с вами.

- Об этом нет необходимости предупреждать, - с улыб­кой проговорил Фрейберг. - В этом отношении я испорчу себе репутацию - наше ремесло отнюдь не разрешает нам быть болтливыми. Поэтому я просил бы вас при изложе­нии дела быть совершенно откровенной и не упускать ни малейшей мелочи.

- Я исполню ваше требование, - смущенно прошептала графиня.

Легким движением руки она откинула с лица вуаль и на сыщиков глянуло прекрасное, молодое лицо поразительной нежности, с большими томными темно-карими глазами...

Графиня придвинула к себе стул и, сев около круглого сто­лика, заговорила.

- Сама я русская. Мой отец, князь Удельский, происходит из старинного княжеского рода. Правда, он небогат, так как дед мой успел при своей жизни спустить почти все состоя­ние. Но крохи от этого состояния уцелели и с большой на­тяжкой, благодаря экономности отца, мы кое-как всегда сводили концы с концами. По характеру отец мой очень нер­вен, настойчив и слегка самодур, а мать - женщина бесха­рактерная. Два с половиной года тому назад я была еще де­вушкой...

Графиня запнулась и густо покраснела...

- О-о! Нас вы можете не стесняться. Смотрите на нас, как на бездушные и бессловесные машины, работой кото­рых вы пользуетесь, - проговорил Фрейберг, подбадривая ее.

- Спасибо, - грустно кивнула головой красавица. -Итак, я продолжаю. Мне было тогда восемнадцать с половиной лет и мою молодую голову совсем не занимали вопросы о партиях. Моя натура жаждала любви, не разбирая ни ран­гов, ни титулов, ни богатства. Ну... короче говоря, я влюб­илась... Вы понимаете, конечно, что влюбленные молодые люди держат себя обыкновенно не совсем осторожно. Ес­ли бы это случилось со мною теперь, конечно, я избегала бы записок, но тогда я об этом не думала. Предметом моей любви был некий Броннов - медик, который через полгода должен был окончить военно-медицинскую академию. В это же самое время за мной очень настойчиво ухаживали два молодых человека из нашего круга: двадцатишести­летний князь Семизеров и двадцатидевятилетний граф Вик­тор Сторжицкий, ставший впоследствии моим мужем...

Графиня на минуту умолкла. Видимо, она сильно волно­валась. Налив себе в стакан вина, стоявшего на столе, она отпила несколько глотков и, собравшись с силами, продол­жала свой рассказ:

- Не знаю почему, но князь Семизеров всегда произ­водил на меня отталкивающее впечатление. Он был неду­рен собою, богат, с большими связями и славился в своем кругу как один из самых развратных донжуанов. Мой те­перешний муж, граф Сторжицкий, всегда был мне симпа­тичен. У него светлый ум, красота, мягкий характер. Един­ственное, что несколько портило его, - это болезненное са­молюбие и непомерная гордость.

Любил он меня до безумия, и если бы сердце мое не было занято другим, я, ни слова не говоря, отдала бы еще тогда ему мою руку. Кстати, этого брака желали и мои ро­дители, которым граф очень нравился.

Но... как я уже говорила вам, мое сердце было занято другим.

Броннов был из хорошей, небогатой семьи, типичный труженик, который трудом и настойчивостью, без сомне­ния, пробил бы себе в будущем хорошую дорогу.

Родители мои, когда я намекнула им о своей симпатии к молодому человеку, категорически дали мне понять, что никогда не согласятся на этот брак, и мы... мы стали пря­тать нашу любовь от света... Я не могу говорить все подроб­но, да это и не нужно.

Между нами решено было, что, как только Броннов сдаст выпускной экзамен, мы обвенчаемся тайно, и когда до экзаменов остался лишь один месяц...

Графиня умолкла и опустила глаза.

- Можете выпустить это место из вашего рассказа, - мягко произнес сыщик. - Я вас понял и так.

- Да... - прошептала графиня. - Я согласилась стать на два месяца его тайной гражданской женой, чтобы пока­зать ему, что не думаю об отступлении. Но... судьба гото­вила мне страшный удар. За несколько дней до последнего экзамена один из моих знакомых в присутствии Броннова выразился грубо по моему адресу, и Броннов вызвал его на дуэль.

Губы графини дрогнули и на глазах выступили крупные слезы.

- Он кончил печально? - спросил Фрейберг.

- Его убили наповал, - ответила графиня. - Через час после смерти мне было доставлено письмо, найденное в его кармане и адресованное мне. В нем, предчувствуя свою смерть, он умолял простить его, называл меня своей женой перед Богом и изливал на меня поток ласки и предсмерт­ной тоски.

В это время у нас в гостях сидел князь Семизеров. Когда мне подали письмо, в гостиной были только мы вдвоем. Я прочла письмо и без чувств грохнулась на пол. Когда я оч­нулась, князь по-прежнему был около меня, а кроме него, рядом стояли моя няня и мать.

Я с ужасом поняла, что письмо исчезло.

Князь заметил мой растерянный вид и, улыбаясь, пока­зал на камин.