казнь сыновей Брута превратилась въ кровавый намекъ на будущность королевской семьи. Въ театр?, каждый вечеръ, вся чернъ 5 октября апплодировала въ 'Карл? IX' оскорбленію королямъ.
Это была такая публика, что на дверяхъ приходилось вывешивать объявленіе, 'чтобы заставить ихъ снимать ихъ грязныя фуражки'…. [44].
Вотъ они, эти щитоносцы демократіи, когда-то столь элегантной и изящной, будуаровъ Парижа и Версаля! Изъ салона она перешла въ переднюю, оттуда на улицу. А съ улицы попала въ стоки. Теперь она выл?зала изъ нихъ опозоренная, оскверненная. Въ ней н?тъ бол?е ума, она изрыгаетъ только ругательства. Въ этой безстыдниц? въ ситцевомъ казакин?, Анри не узнавалъ того обожаемаго кумира въ изящномъ утреннемъ костюм? важной дамы.
'Атмосфера, въ которой онъ живетъ, кажется ему зараженною. Преступленія и негодяи, которые отовсюду л?зутъ, оскверняютъ его очи, отвратительны его разуму, возмущаютъ его сердце' [45].
Она сд?лалась безобразна, эта демократія, до такой степени, что самъ Мирабо пятится отъ нея.
'…Лучше междуусобная война, — говоритъ онъ, — ч?мъ эта топкая грязь…'.
А между т?мъ, посл?днимъ средствомъ, въ то время какъ Мирабо говорилъ это, считалась необходимость вытащить его изъ этой грязи и сд?лать министромъ. Изъ вс?хъ непріятностей этого р?шительнаго кризиса въ жизни Вирье это была наибольшая.
'…Представьте себ?,- писалъ онъ, — герцогъ де-Ліанкуръ только т?мъ и занятъ, чтобъ сд?лать Мирабо министромъ… Представьте себ? министромъ челов?ка, котораго подозр?ваютъ въ подстрекательств? къ убійству королевы и который во всякомъ случа?… графъ де-Мирабо!.. На дняхъ мн? пришлось объясняться съ Шателе по поводу разговора, который я им?лъ съ нимъ изъ-за престолонасл?дія и который я передавалъ вамъ въ свое время'.
'Вчера Мену выдалъ герцога Орлеанскаго и хот?лъ его вызвать изъ Англіи въ оправданіе себя. Но Собраніе постановило этого не д?лать… В?чная нер?шительность. Страна разлагается, кровь течетъ…'.
'Два дня назадъ, — продолжаетъ онъ на другой день, — на пик? носили голову одного булочника. Его умерщвленіе было ужасно. Смерть этого несчастнаго сд?лала то, что въ тотъ же день былъ внесенъ и утвержденъ законъ о мятежахъ…'.
Но что значили постановленія Собранія для убійцъ, которые изрубили на куски де-Барра, которые убили Бельзенса въ Канъ, которые бросили въ прудъ Монтессона и его жену, для вс?хъ т?хъ изъ всей Франціи, душою которыхъ становился клубъ Якобинцевъ? [46]. Въ свои щупальцы якобинцы захватили отнын? Парижь и провинціи, чтобы, смотря по надобности, производить мятежи, пожары, грабежи, убійства. Якобинцы занимались 'политикою вертепа', какъ выразился Сіейсъ. 'Посягательство на жизнь, — говорилъ онъ, — считалось самымъ обыкновеннымъ средствомъ'. Тотъ, кто нападалъ на эту грозную силу, н?которымъ образомъ обрекалъ себя на смерть.
Вотъ еще одна поразительная черта характера Анри: въ минуту борьбы въ немъ исчезалъ поэтъ. Тогда оставался только челов?къ д?ла.
Однажды вечеромь, когда у герцога Ла-Рошфуко, Малуе, Ла-Туръ-Мобургъ, Буффлерсъ, выражали свое отчаяніе по поводу безсилія парализовать адскую пропаганду якобинцевъ, Вирье, внезапно прервавъ безплодныя пререканія своихъ коллегъ, объявилъ, что сл?дуетъ основать контръ-клубъ, ц?лью котораго было бы разрушать повсем?стно, какъ въ Париж?, такъ и въ провинціи, козни Робеспьера и его присныхъ.
Въ н?сколькихъ словахъ, Вирье изложилъ планъ задуманной имъ ассоціаціи. Она будетъ сколкомъ съ организаціи, указанной Вейсгауптомъ его иллюминатамъ, которая размножаетъ свои д?йствія при помощи людей, входящихъ въ сферу ея вліянія.
Посл? горячаго спора, предложеніе Анри было принято еднногласно. Новый клубъ получилъ названіе 'Клуба Безпристрастныхъ'.
Что касается его программы, то она заключалась въ сл?дующихъ словахъ: 'Спасать королевство, изб?гая всякихъ крайностей. И скор?е погибнуть подъ развалинами престола, ч?мъ сдаться'. Изъ Парижа былъ сейчасъ же отправленъ манифестъ въ провинцію, чтобы передать этотъ лозунгь.
Увы! Его никто не понялъ. Вирье, Клермонъ-Тоннеръ, Малуе уже не существовали для толпы. Подъ своей программой они только схоронили остатокъ своихъ надеждъ [47]. У Клуба Безпристрастныхъ, въ теченіе его кратковременнаго существованія, былъ всего одинъ хорошій день, это — когда Лафайетъ и Вирье обм?нялись клятвою: одинъ — сохранить монархію, другой — не требовать никогда возстановленія какого бы то ни было злоупотребленія. Но пов?рилъ ли кто-нибудь ихъ искренности?
За ум?ренными была всегда та большая вина, что они не внушали никому страха. Уже во времена Монтэня имъ приходилось выносить 'отъ вс?хъ рукъ'. Такъ же было и съ Вирье и его друзьями. Сл?ва ихъ ожидалъ кинжалъ, справа — эпиграмма.
Особенно доставалось отъ сотрудниковъ 'Actes des Apotres' — Тарже, президенту конституціонной комиссіи. 'Преждевременные роды, предстоявшіе г. президенту мертворожденной конституціи', служили ежедневной темой для ихъ остроумныхъ варіацій. То они отправляли ц?лые возы соломы подъ окна Тарже, чтобы шумъ экипажей не пом?шалъ ему въ его разр?шеніи отъ бремени, то появлялся бюллетенъ о счастливомъ событіи, сопровождавшійся эстампомъ, будто бы полученнымъ изъ Лондона, гд? каждому изъ сторонниковъ конституціи была дана своя роль [48].
Тамъ было изображено: Тарже на лож? страданій. У ногъ его копошится герцогъ д'Эгильонъ, од?тый повивальной бабкой; герцогъ прелестенъ въ своей юбк? изъ камлота и въ ситцевой кофт?, чепецъ a la Marly какъ нельзя бол?е ему въ лицу. Епископъ Отэнскій (Талейранъ) съ сокрушеннымъ сердцемъ поддерживаетъ родильницу въ своихъ пастырскихъ объятіяхъ… Совс?мъ подл? него Малуе играетъ на гармоник?, стараясь отвлечь Тарже отъ страданій, а Клермонъ де-Тоннеръ помогаетъ ему въ его благочестивомъ занятіи….
Что касается Вирье, то онъ тщетно предложилъ свое бюро жертвоприношеній патріотовъ, какъ ложе страданій для Тарже, его не приняли, и онъ съ грустью снова садится за свой маленькій столивъ, чтобы принимать въ пользу ребенка, которому надлежало народиться, старыя пряжки, старыя шляпы, однимъ словомъ, всякій хламъ, который толпа вздумаетъ возложить на жертвенникъ отчизны [49].
Все было хламомъ — увы! — въ это время для новаторовъ, даже католическая религія, которую Анри, по сл?дамъ отца Жерль, 13 апр?ля 1790 г., старался заставить признать за религію государства,
Говорятъ, 'людямъ нужны или четыре ст?ны тюрьмы, или четыре Евангелія'… Вирье разсчитывалъ, что, избавившись отъ Бастиліи, Франція возьмется за Евангеліе.
Онъ ошибся.
Собраніе, по предложенію герцога Ла-Рошфуко, объявило, 'что оно не им?етъ, и не можетъ им?ть никакой власти надъ сов?стью', и отказалось вдаваться въ какія-либо дальн?йшія разсужденія. Для революціи насталъ моментъ 'Снятія со Креста', какъ выразился Манюэль.
Т?мъ не мен?е, Анри не считалъ себя поб?жденнымъ. Онъ хот?лъ обратиться къ націи по поводу равнодушія ея представителей. А 'Нація' какъ разъ и поджидала его у дверей.
Слова, только что произнесенныя имъ, привели толпу въ изступленіе. Его оглушаютъ проклятія, ругань, крики смерти, на него лезутъ съ дубинами. Изъ этой свалки онъ спасается весь оборванный, съ окровавленнымъ лицомъ, и все это за то, что по своей обычной отваг? онъ не уступилъ этому отребью людей, 'всегда готовыхъ принять фонари за законъ' [50].
Съ этой поры пораженіе ум?ренныхъ стало неустранимымъ. Посл?днее приключеніе должно было въ этомъ уб?дить Вирье и его друзей.
Въ тотъ день, 29 апр?ля 1790 г., центры посл?днимъ усиліемъ добились назначенія Вирье президентомъ Собранія. Справа и сл?ва были взб?шены этимъ усп?хомъ. На Вирье ц?лятся съ об?ихъ сторонъ, и начинается борьба, лицем?рная, коварная.
Поводомъ для нея служитъ жалкая придирка къ словамъ.
Требуютъ, чтобы Вирье далъ клятву, что никогда не протестовалъ противъ декрета Собранія, санкціонированнаго королемъ. Вирье клянется.
