Раздается крикъ осужденія какъ съ крайней правой, такъ и съ крайней л?вой.
Разв? не протестовалъ онъ еще вчера противъ декрета, который отказался признать католическую религію за религію государства?
Этотъ декретъ, возражаетъ Вирье, 'еще не былъ санкціонированъ королемъ'.
Но что значитъ им?ть резоны для разъяреннаго собранія?
Трибуны присоединяются къ крикамъ депутатовъ.
Раздается слово — клятвопреступникъ. Въ отчаяніи, что его не слышатъ, возмущенный, что сомн?ваются въ его честности, Вирье уступаетъ гроз? и уходитъ съ своего м?ста, и снова честь и разумъ оказались во власти злыхъ и глупцовъ.
'…Мой блескъ, — пишетъ онъ на другой день Мунье, — былъ сіяніемъ метеора. Онъ длился всего съ минуту. Вихрь налет?лъ на меня съ двухъ сторонъ… Со стороны аристократовъ за то, что они уже давно были мною недовольны… Со стороны б?шеныхъ за то, что въ предс?дательств? меня предпочли Мирабо… Не желая, чтобы меня могли заподозрить, что я виляю для того, чтобы сохранить за собою кресло, которымъ я, не будучи честолюбивъ, такъ мало дорожу, я подаю въ отставку… Въ ней отказали… Я подтвердилъ ее письмомъ, за которое себя одобряю вполн?'…
Д?йствительно, у него оставалось одно только честолюбіе — поднять т? жемчужины, которыя выпадали по одной изъ короны Франціи.
Если будетъ зат?янъ вопросъ о зам?щеніи друтимъ знаменемъ б?лое знамя, Вирье потребуетъ, 'чтобы былъ сохраненъ цв?тъ перьевъ Генриха IV [51], и чтобы къ нему только прибавили, на одной полос?, цв?та вновь завоеванной свободы'.
Относительно избираемости судей онъ потребуетъ 'грамоты короля' [52]. Вопросъ объ участіи народа въ выборахъ вотируется благодаря Барнаву. Вирье летитъ на трибуну, занимаетъ м?сто рядомъ съ 'подающими свое мн?ніе' и заставляетъ его замолинуть.
Неужели эти 300 зрителей, — говоритъ онъ по поводу разграбленія отеля de Castries, которому апплодируютъ трибуны, — неужели эти 300 зрителей должны быть нашими судьями? я требую, чтобы эти апплодисменты были прекращены, они — оскорбленіе [53].
Но вскор? должны были раздаться другіе апплодисменты и явиться еще бол?е жестокимъ оскорбленіемъ для нравственности и справедливости!
Около года прошло со времени октябрскихъ событій. Депутатъ Шабру представилъ свой отчетъ о сл?дствіи, производившемся по поводу ихъ. Изъ вс?хъ показаній самымъ компрометирующимъ для Мирабо было показаніе Вирье [54].
Посл? первыхъ словъ оправданія себя, Мирабо обращается въ Вирье.
'…Меня поражаетъ этотъ г-нъ Вирье, — восклицаетъ онъ своимъ громовымъ голосомъ. — Къ чему мн? пояснять эту сцену откровенности? Онъ воображаетъ, что я дов?рился ему, и такъ честно выдаетъ… Но разв? онъ былъ когда нибудь такимъ усерднымъ ревнителемъ д?йствительной революціи? Разв? было когда нибудь, чтобы онъ заявилъ себя такимъ искреннимъ другомъ конституціи, чтобы челов?къ, о которомъ было все сказано, кром? того, что онъ скотина, избралъ бы его въ свои пов?ренные?'
И, не обращая бол?е вниманія на уничтоженнаго, раздавленнаго Вирье, онъ продолжаетъ оправдываться, чтобы попасть въ Капитолій подъ апплодисменты.
'…Я думалъ, — пишетъ Вирье на другой день посл? этого зас?данія, — что нужно им?ть дубину Геркулеса, чтобы уничтожить эти злоупотребленія… плечи Атласа, чтобы поддержать міръ, который рушится'.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Возвращеніе графини де-Вирье въ Пюпетьеръ. — Старый домъ, новые друзья. — Баронъ де- Жилліе. — Еще письмо Аврикъ Мунье. — 'Французскій салонъ'. — Изреченіе принцессы Елизаветы, ея переписка, ея роль политическая. — Планъ поб?га. — Безучастіе короля. — Онъ санкціонируетъ гражданскую конституцію духовенства. — Сцены въ Собраніи. — Монсиньоръ де-Бовнакъ. — Чернь по дорог? въ Belle-Vue. — Анри спасаетъ 'Mesdames'.
Въ этомъ разрушеніи Анри безпрестанно обращалъ свой опечаленный взоръ на одну развалину. Это — на свой отчій домъ, который онъ покинулъ вотъ уже два года, въ надежд? вернуться туда, сд?лавъ что- нибудь великое для чести своего имени, и для благополучія т?хъ, кого онъ тамъ оставилъ.
Но н?тъ, ему не суждена была эта награда за вс? опасности, какимъ онъ подвергался, за потраченную энергію, за принятыя жертвы. Ему не суждено было, какъ его отцамъ, встр?тить на порог? Пюпетьеръ улыбку благодарности. Вм?сто того его ожидали подъ кровами хижинъ и подъ т?нью большихъ деревьевъ лица съ гримасами и крики ненависти. Для него Революція изм?нила даже картину м?стности и отравила воздухъ родины.
А все-таки приходилось вернуться. Приходилось это сд?лать ради своихъ. Неблагодарность тутъ была смертью только для его сердца, тогда какъ въ Париж? она могла быть смертельною для его жены, для его д?тей. Но съ отъ?здомъ герцогини де-Роганъ Анри сталъ отчасти чужимъ для этихъ ст?нъ, которыя укрывали его только изъ состраданія; им?лъ ли онъ право злоупотреблять этимъ состраданіемъ?
'Всл?дствіе жестокихъ ошибокъ, которыя погубили въ вашихъ глазахъ мое сердце и мое поведеніе, — писалъ онъ m-me де-Роганъ въ конц? октября 1790 г.,- я не могу дол?е оставаться тамъ, гд? вы меня оставили. Новыя угрозы, направленныя на меня за посл?днее время, обязываютъ меня не компрометировать этихъ дорогихъ для меня м?стъ и покинуть ихъ. Я покидаю ихъ съ сердцемъ, преисполненнымъ боли и горести, чтобы ожидать въ другомъ м?ст? конца моей жестокой миссіи'.
И вскор? молодая женщина, вся въ слезахъ, съ тремя д?тьми, перешла черезъ порогъ стараго отеля, оставивъ точно прив?шанными къ его ст?намъ дорогія воспоминанія, связуемыя обыкновенно съ отчимъ домомъ. Печальный исходъ, хотя отправлялись они еще не въ изгнаніе, но въ тотъ замокъ, о которомъ семейное преданіе, несмотря на то, что онъ былъ разгромленъ, гласило столько прекраснаго.
Д?ти простирали къ этому вид?нію свои маленькія ручки, и Анри вм?ст? съ ними. Разв? не миражъ является посл?днею радостью заблудившемуся путнику? Но какъ ни влекло его къ этому миражу, Анри чувствовалъ, что онъ еще не покончилъ съ честью, этимъ старымъ товарищемъ, который стоилъ ему уже столько слезъ, а впереди еще столько крови. Честь требовала его присутствія въ Париж?. Бывали въ его жизни минуты бол?е возвышенныя, но не было бол?е мучительной, какъ минута отъ?зда экипажа, который увозилъ вс?хъ близкихъ ему. Онъ поручилъ семью аббату Вирье, аббату 'Bebe', какъ его звали. Добр?е, ч?мъ когда-либо, былъ аббатъ въ этотъ р?шительный часъ, но Вирье желалъ, чтобы онъ былъ бол?е внушителенъ.
Въ продолженіе двухъ нед?ль, онъ переживалъ мучительные страхи. Его семь? предстояло про?зжать черезъ м?стность, гд? все находилось въ опасности. Но наконецъ пришло письмо отъ m-me Вирье, что они благополучно до?хали до м?ста назначенія.
Пюпетьеръ подвергся мен?е значительному опустошеніюу ч?мъ можно было предполагать. Отстоявъ его, m-me Журне перевязала раны стараго жилища. М?стами сохранились только заживленныя раны въ вид? новыхъ досокъ на большихъ дверяхъ, да копоть дыма на ст?нахъ отъ обгор?лыхъ обой.
Внутри стулья хромали, длинныя полосы холста вис?ли изъ продранныхъ картинъ, въ окнахъ были выбиты стекла, но сохранился кровъ, подъ которымъ жена Анри и его д?ти могли пріютиться. Разв? не кажется всегда, когда отойдешь отъ какой-нибудь опасности, что опасность отошла сама. Сравнивая тишину, въ которую она попала теперь, съ шумомъ оставленнымъ ею позади, m-me де-Вирье наслаждалась благотворнымъ впечатл?ніемъ этого контраста.
Что касается д?тей, они были вполн? счастливы. Для нихъ не существовало ни прошлаго, ни будущаго, тогда какъ настоящимъ были для нихъ т? открытія, полныя прелести, которыя они д?лали на каждомъ шагу своихъ прогулокъ. Они никогда еще не слыхали этого п?нія птицъ; эти ягоды на изгородяхъ, эти осенніе цв?ты были незнакомы имъ. Однимъ словомъ, настоящее для нихъ заключалось въ этой
