свобод?, которой они никогда бол?е не испытывали, въ этихъ новыхъ друзьяхъ, о н?жности которыхъ они даже не подозр?вали.
Разсказы m-lle де-Вирье заставляютъ насъ переживать радости этого маленькаго міра. Въ шестил?тней Стефани чувствовалась уже та выдающаяся женщина, которую, много л?тъ позже, Ламартинъ прославилъ въ своихъ воспоминаніяхъ. Д?йствительно, поэтъ осв?тилъ лучезарнымъ сіяніемъ этихъ трехъ д?тей.
Но какое сильное впечатл?ніе произвело на него бл?дное аскетическое лицо ихъ матери: прошли уже многіе годы посл? Революціи, когда онъ встр?тился съ графиней де-Вирье, она все еще была неут?шна, все еще въ слезахъ. Ея посл?днимъ счастьемъ было то время, когда она была такъ несчастна въ Пюпетьер?…
Несмотря на то, н?что ужасное, что тогда носилось въ воздух?, врывалось въ закрытыя двери, видн?лось изъ подъ закрытыхъ в?къ, слышалось даже въ тишин?, жену Анри не покидала надежда, что онъ вернется къ ней.
Подъ ихъ разрушеннымъ кровомъ они еще могли быть счастливы. Но съ каждымъ письмомъ, которое получалось, часъ этого, столь желаннаго свиданія, казалось, отлеталъ. Обстоятельства все бол?е серьезныя задерживали Анри въ Париж?.
'… Еслибы я подчинился только моему желанію и утомленію отъ жизни среди мятежниковъ, меня уже давно не было бы зд?сь, — писалъ онъ Мунье, — но не проходитъ трехъ дней безъ какого нибудь дьявольскаго открытія и васъ удерживаетъ страхъ не быть тамъ, гд? вы должны быть въ силу своего долга…
'А кром? того, когда я ближе всматриваюсь въ положеніе несчастной королевской семьи, надъ которой постоянно виситъ ножъ, я не могу уйти. Несмотря на декретъ, уничтожившій титулъ дворянства, я чувствую себя еще слишкомъ дворяниномъ, чтобы бросить короля'.
Анри становился еще бол?е ярымъ монархистомъ съ т?хъ поръ, какъ почувствовалъ себя разочарованнымъ демократомъ. И какъ разъ точно для того, чтобы подкр?пить его въ этомъ направленіи, онъ встр?тился съ подходящимъ для этого другомъ.
Быть можетъ, читатель еще не забылъ того барона де-Жилліе, съ которымъ Анри, однажды, встр?тился вечеромъ въ отел? де-Роганъ, по возвращеніи изъ Вильгемсбада. Жилліе въ то время см?ялся надъ страхами Анри, которые тотъ хот?лъ, чтобы онъ разд?лялъ съ нимъ. Но наконецъ и онъ нашелъ свой путь въ Дамаскъ. Чернь разграбила его домъ и т?мъ разрушила его иллюзіи [55] и это превратило его въ яраго апостола истины.
'Я уже истощилъ вс? источники, писалъ Анри къ Мунье, чтобы д?лать добро и изб?гать зла, когда я снова обр?лъ Жилліе, котораго федерація призвала въ Парижъ. Мы сейчасъ же пріободрили другъ друга. Его д?ятельность, его чистота, его умъ, изв?стны вамъ… Вы поймете, что, не выдаваясь особенно, онъ не л?нивъ, не безполезенъ… Исторія, бытъ можетъ, удивится, узнавъ изъ его секретныхъ бумагъ подробности на счетъ той роли, которую онъ играетъ… Онъ пріобр?лъ отъ важныхъ лицъ большое и заслуженное дов?ріе…
'… Ахъ! если бы н?которые характеры были мен?е слабы, Жилліе давно далъ бы другой оборотъ д?лу… Во всякомъ случа?, для меня открывается новая будущность, а можетъ быть, и для отечества…'.
Когда приходится ставить крестъ на все прошлое, какъ пришлось это сд?лать Анри — все въ челов?к? страдаетъ — сердце, что оно поддалось заблужденію, умъ — что онъ далъ себя затемнить. Для того, чтобы придти въ себя, надо, чтобы явилась новая обязанность. Жилліе указалъ на нее Анри, привлекши его къ д?ятельности 'Французскаго Салона' [56].
Тутъ оказалось н?сколько людей съ сердцемъ, людей д?ла, которые не удовлетворялись платоническимъ роялизмомъ, а еще мен?е т?мъ, чтобы онъ ограничивался заговорами съ иноземщиной; они мечтали объ организаціи политической и военной с?ти, которая обнимала бы Ліонне, Форезъ, Виваре, и соединялась бы съ лагеремъ Жаллеза, какъ разъ въ то время организованнымъ аббатомъ Блодомъ Алліе и его братомъ Доминикомъ.
Среди самыхъ воинственныхъ членовъ 'Французскаго Caлона' выдавались Жаржанесъ, де-Поммель, маркизъ де-Шапоне, которые также, какъ Вирье и Жилліе, были уроженцами южныхъ провинцій.
Планъ этой организаціи сохранился въ зам?ткахъ, оставленныхъ Анри; къ сожал?нію, большая часть изъ нихъ шифрованная, и шифръ не могъ быть вполн? разобранъ. Но изъ того, что удалось прочесть, ясно видно, что члены 'Французскаго Салона' старались д?йствовать не только за одно съ королемъ, но при сод?йствіи воли, которая взяла бы верхъ надъ слабымъ и неустойчивымъ королемъ.
Сперва над?ялись, что въ лиц? королевы можно будетъ найти эту волю. Но эта прелестная женщина 'подходила бол?е съ своему полу, ч?мъ къ своему положенію'. Она могла только очаровать, сбить съ толку, умереть.
Ея несогласіе съ эмигрировавшими принцами, ея переписка, полная противор?чій, съ ея братьями въ В?н?, ея сухія р?чи, а подчасъ и обидныя, съ эмигрантами, смущали самыхъ преданныхъ слугъ монархіи.
Вс? теперь указывали на другую женщину, преданную, полную героизма, вліяніе которой въ сов?т? короля росло съ каждимъ днемъ.
'Вы парализованы ревностью королевы, писалъ Водрель графу д'Артуа, а также слабостью короля, у котораго, по крайней м?р?, в?рный глазъ на счётъ королевы… и который относится съ дов?ріемъ только къ ангелу, обожаемому вс?ми честными людьми…' [57].
Ангеломъ, имя котораго было прописано ц?ликомъ въ шифрованныхъ депешахъ Вирье, была m-me Елизавета.
Никто до сихъ поръ не воображалъ, а сама принцесса Елизавета еще мен?е, ч?мъ кто либо, что она можетъ играть политическую роль. И вдругъ военный министръ, графъ де-Ла-Туръ дю-Пенъ попробовалъ л?томъ 1790 г. сд?лать изъ принцессы ближайшаго сов?тника короля…
Благодаря ему, принцесса стала самымъ д?ятельнымъ посредникомъ между королемъ, эмигрировавшими принцами и роялистами, оставшимися въ Париж?. Никто такъ искренно, какъ она, не сочувствовалъ желанію группы, душою которой были Жилліе и Вирье, чтобы король наконецъ отр?шился отъ примиренія, бывшаго для него столь фатальнымъ.
'…Я считаю неизб?жной междуусобную войну, — писала она m-me де-Бомбелль. — Безъ этого не будетъ конца анархіи. Ч?мъ дольше будутъ съ ней медлить, т?мъ больше будетъ пролито крови. Вотъ мой принципъ. Еслибъ я была королемъ, я бы имъ руководилась…' [58].
Этимъ уб?жденіемъ были слишкомъ проникнуты и члены Salon franeais, чтобы принцесса Елизавета не явилась для нихъ желаннымъ главою.
Одно случайное обстоятельство д?лало возможнымъ ихъ ежедневныя сношенія съ нею. Съ того времени, какъ принцесса распустила свой домъ, Жилліе состоялъ при ея особ?. Такимъ образомъ Жилліе, какъ бы акредитованный посолъ Salon franeais, вскор? посл? федераціи 1790 г., велъ переговоры съ принцессой Елизаветой по поводу одного изъ плановъ б?гства королевской семьи, чрезвычайно хорошо обдуманнаго, лучшаго изъ вс?хъ, какіе предлагались. Подъ предлогомъ охоты въ Фонтенебло, король верхомъ долженъ былъ до?хать до Аваллона; изъ Аваллона предстояло добраться до Отенъ, гд? королева должна была присоединиться къ нему и вм?ст? съ нимъ и его сестрою направиться въ Ліонне. Де-Поммель, составившій этотъ планъ, былъ ув?ренъ въ преданности т?хъ двухъ городовъ, черезъ которые приходилось про?зжать, а также въ преданности войска, которое стояло въ немъ гарнизономъ. Онъ разсчитывалъ, что подъ его конвоемъ будетъ легко добраться до Ліона. А тамъ можно будетъ организовать сопротивленіе.
Вирье отв?чалъ за сод?йствіе его друзей, дофинцевъ, къ которымъ должно было присоединиться порядочное количество дворянъ пограничныхъ провинцій.
Ла-Кейлю и де-Сабранъ, епископу Лаонскому, было поручено сообщить объ этомъ проект? принцесс? Елизавет?. Сначала самъ король, какъ будто, отнесся сочувственно къ нему, такъ что сестра его писала m- me Режекуръ: 'здоровье больного поправляется. Ноги его становятся кр?пче, в?роятно, скоро онъ будетъ въ состояніи ходить'.
Надо ли говорить, что подъ больнымъ подразум?вался Людовикъ XVI?
Но увы! черезъ н?сколько дней новое письмо опов?щало, что 'больной снова впалъ въ свою
