Эти подробности заимствованы у Ламартина, который слышалъ ихъ отъ своего отца. Отъ отца также онъ узналъ, что б?глецы добрались до л?са въ Медон?.
В?роятно, Анри скрывался съ ними. Но въ запискахъ его дочери не упоминается объ этомъ мучительномъ эпизод?. Въ нихъ прямо говорится о прибытіи его въ Ліонъ и именно въ такихъ выраженіяхъ: та же воля, которая направила моего отца въ Кобленцъ, направила его на смерть…'
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Постановленія, принятыя городскимъ управленіемъ Ліона на другой день, 10 августа, могутъ дать в?рное представленіе объ опасностяхъ, которымъ подвергался Анри. Постоялые дворы, гостинницы вс?хъ родовъ подвергались ежедневному обыску. Въ нихъ съ такимъ рвеніемъ разъискивались б?жавшіе изъ Тюльери, что Вирье былъ вынужденъ м?нять каждый день и имя и пом?щеніе.
Надо сказать, что городъ попалъ въ руки Шаліе [74], этого мрачнаго иллюмината, который придавалъ Ліонскому террору характеръ поразительно странный.
Какъ и Шабо, Шаліе былъ растрига. Его голосъ, его жесты, слова носили на себ? отпечатокъ духовнаго краснор?чія. Онъ говорилъ только тирадами, апокалипсическими строфами. У Шаліе были т?-же слова, что и у Савонаролы, проклятія, достойныя пророковъ, умиленіе д?въ, и нечелов?ческое смиреніе, чисто мученическое.
Въ своемъ безуміи челов?къ этотъ отражалъ вс? безумія массы. Шутъ, сангвиникъ, мистикъ-палачъ, фанатикъ до невозможности — таковъ этотъ Шаліе.
О немъ можно сказать, что онъ сохранился въ воспоминаніи Ліона, какъ т? боги, въ которыхъ олицетворяли свои страхи народы — д?ти…
Онъ тоже покинулъ Парижъ на другой день 10 августа.
Онъ не прятался, какъ Вирье. Онъ возвращался въ Ліонъ поб?дителемъ.
При всякой остановк? онъ взбирался на козлы дилижанса и обращался къ бунтовавшей черни съ р?чами.
'Когда онъ говорилъ, — разсказываетъ одинъ изъ свид?телей, — н?что въ род? кровавой п?ны выходило съ его устъ'…
'Я до сихъ поръ еще слышу, — говоритъ въ свою очередь m-lle де-Эшероль, — слова, которыми закончилъ свою р?чь этотъ б?сноватый, при своемъ про?зд? черезъ Муленъ…
'Братья, вы разрушили позорную Бастилію, но вы уничтожили только ст?ны!.. Отрубите головы и вы будете свободны… Долой королей!.. Смерть тиранамъ'!..
'Дилижансъ уже скрылся въ облакахъ пыли, а все еще раздавались крики смерти этого изступленнаго челов?ка'.
Вотъ чудовище, отъ котораго Анри надо было прятаться, чтобы исполнить возложенное на него порученіе принцессы Елазаветы. О, какія предзнаменованія для него, еслибы онъ в?рилъ въ нихъ, эти осколки статуи Людовика ХІ?, которые валялись на площади Белькуръ, это избіеніе офицеровъ Royal- Pologne, эти умерщвленія священниковъ за то, что они праздновали возвращеніе Шаліе! Но что значили вс? эти предзнаменованія для того, у кого единственною заботою было пожертвовать собою ради службы королю?
То подъ именемъ 'Камила Пернона', то подъ именемъ 'Пагануччи', наконецъ, подъ именемъ 'сэра Брюиссе', Анри б?гаетъ по городу, разъискивая роялистскихъ коноводовъ, которые скрывались такъ же, какъ и онъ.
Первый, на сл?дъ котораго ему удалось напасть, былъ Доминикъ Алліе, братъ аббата Клода Алліе, съ которымъ Анри встр?тился въ Кобленц?. Посл? пораженія въ Жаллез?, Доминикъ б?жалъ въ Ліонъ. Анри нашелъ его уже забывшимъ неудачу и готовымъ на новую попытку, которой повидимому благопріятствовали обстоятельства.
22 сентября генералъ Монтескью занялъ Савойю и принудилъ такимъ образомъ короля Сардиніи выйти изъ его нейтралитета. Это и было, наконецъ, той диверсіей, которой такъ желалъ н?сколько м?сяцевъ назадъ Анри…
Но увы! разв? осуществляется когда нибудь даже самая дорогая мечта безъ того, чтобы при этомъ не пострадало ваше сердце?
Взятіе Савойи заставило графиню Вирье, вм?ст? съ д?тьми, немедленно вы?хать изъ Весси. 'Пришлось, — пишетъ m-lle Вирье, — сейчасъ же эмигрировать и спасаться въ Швейцарію.
'Въ нашемъ б?гств?, мы даже не ночевали въ Эвіанъ.
'Намъ сказали въ 11 часовъ вечера, что можно всего ожидать и что намъ всего лучше с?сть въ лодку на Женевскомъ озер? и отплыть.
'Это было н?что ужасное. Мой двоюродный д?дъ, аббатъ, котораго мы повезли больнымъ изъ Пюпетьера и которому пребываніе въ Весси не принесло пользы, им?лъ видъ умирающаго. Его пришлось спускатъ въ барку на тюфяк?. Моя тетка де-Блоне, мать моя и мы с?ли съ нимъ, онъ горько плакалъ… Я помню, что въ эту ночь не было луны. Направились мы или скор?е мы думали, что направились къ Уши… В?теръ чуть не опрокинулъ нашу лодку… Мы дрожали отъ холода и страха…
'Мы ?хали безъ конца… Наконецъ, уже засв?тло мы увидали Уши'. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Если на разсв?т? взглянуть съ Лемана на этотъ швейцарскій берегъ, который представлялся жен? Анри и его д?тямъ об?тованною землею, онъ весь кажется с?рымъ. Онъ покрытъ с?рымъ вуалемъ. Но скоро черезъ этотъ вуаль, который д?лается все бол?е и бол?е прозрачнымъ, начинаетъ проев?чивать голубое пятнышко, которое понемногу все увеличивается, опускается и отражается въ синев? воды. Озеро и небо точно тянутся другъ къ другу. Въ то же время горы прорываютъ вершинами своихъ большихъ деревьевъ туманъ и выростаютъ изъ него во всей крас?. Зат?мъ прелесть этой картины довершаютъ дома, которые блестятъ на солнц?.
Наружность м?стности, какъ это давно уже кто-то сказалъ, не такъ м?няется, какъ наружность людей. И теперь еще, когда прі?зжаешь въ Уши, видишь все тотъ же прелестный пейзажъ.
Но было ли счастьемъ вернуться къ жизни въ т? времена?
Ожить разв? не значило вспомнить?
А воспоминанія о Лозанн?, гд? должна была скрываться жена Анри, были отравлены навсегда утраченнымъ прошлымъ. Уходили посл?днія надежды, такъ же какъ и посл?дніе золотые!
Что предстояло въ будущемъ?
Изъ арміи принцевъ получались самыя печальныя изв?стія. У каждаго былъ или братъ, или отецъ, или сынъ, среди т?хъ несчастныхъ, которыхъ Брауншвейгская капитуляція въ долинахъ Шампани, превратила въ шатающихся по большимъ дорогамъ Бельгіи и Германіи. Они тащились подъ ливнемъ, который размывалъ красную землю и д?лалъ изъ нея, до словамъ Гёте, кровяную грязь… 'Когда они шли впередъ, за ними стояли точно ц?лыя болота крови. И въ такомъ же трудномъ положеніи, какъ н?когда солдаты фараона, они тонули въ красномъ мор?' [75].
Эмиграція была поб?ждена! Но для нея было вдвойн? тяжео признать себя поб?жденною 'санкюлотами, которыхъ она собиралась привести къ порядку ударами кнута'.
Въ особенности женщины, подъ вліяніемъ тщеславія, были неумолимо горды. Он? такъ задирали головы передъ пораженіемъ, какъ это въ пору было бы разв? самой m-me де-Роганъ. Не желая приписывать совершеннымъ ошибкамъ свое униженіе, он? винили т?хъ, кто былъ непричастенъ къ этимъ ошибкамъ.
M-me де-Блонэ, одна изъ первыхъ, испытала на себ? вліяніе этой озлобленной среды. Зат?мъ оно коснулось и жены Анри. Въ ум? ея поднялся точно туманъ, который застилалъ собою отвагу ея мужа.
Она вид?ла, какъ Анри въ періодъ Національнаго Собранія боролся съ опасностью жизни. Отчего же его н?тъ теперь тамъ, гд? идетъ борьба?..
И насталъ день, когда Анри зам?тилъ въ письмахъ жены, что она страдаетъ изъ-за его поведенія. Вотъ онъ результатъ его всей жизни, которую онъ считалъ безупречно честною.'…Что сказать теб??.. Какъ выразить теб? состояніе души моей при чтеніи твоего посл?дняго письма? Я никогда еще не испытывалъ подобнаго униженія… Въ каждой строк? твоей сквозитъ, что ты красн?ешь за все то, что сд?лано мною, и чего не сд?лано. И такъ я сталъ предметомъ порицаній той, чьей гордостью я хот?лъ быть…
