И тут он вспомнил, что на такую же секунду поспешил тот русский матрос, что выбил пулей из его рук бинокль.
Курс на тот линкор. Лейтенанту Штикеру до него уже не достать, пусть другую цель ищет. Но вот где остальные что-то их не видно.
Штрассер начал осматривать горизонт в поисках ещё двух цепеллинов из его дивизиона – они должны быть на подходе.
На западе никого не было, горизонт был чист, кроме облаков, ничего. Он перешел на правый борт стал осматривать горизонт на востоке и вдали увидел ещё один цепеллин, который медленно приближался, преодолевая почти встречный ветер.
И кто так промахнулся, придётся поговорить с их штурманом, из-за этой бестолочи, им теперь не меньше часа сюда против ветра выгребать. А что случилось с четвёртым, куда его занесло, неужели они ещё дальше проскочили.
А вот четвёртому крупно не повезло, случился просто уникальный случай. Цепеллин L-13 под командованием капитан-лейтенанта Генриха Мати шел самым последним. Когда по расчетам штурмана они проходили линию русского дозора сломался вал на кормовом правом двигателе. Но решили полёт продолжить, но тут ветер поменял направление и цепеллин начало сносить к югу, все попытки продолжать полёт к Гельсингфорсу не увенчались успехом. Было два варианта: освободится от половины полезной нагрузки и всё же пробиться к русской базе, или поворачивать к югу в сторону Курляндского побережья. Решили оставить только самую большую бомбу и четыре фугаски, а остальное сбросить в море. И вот бомбы посыпались в море, и вдруг с поверхности моря кто-то выстрелил. В темноте они не видели русский крейсер – это был 'Громобой'. Там подумали, что это их германец обнаружил в темноте и бомбит, открыли огонь. Но вот, то что случилось после первого же выстрела, никто на крейсере не ожидал. В небе вспыхнул огромный огненный шар и стал падать в море. Снаряд попал в баллонет и там разорвался, водород воспламенился. Так что, никто не выжил из этого цепеллина, всем настал полный п…. А ведь на крейсере было всего две 47-мм зенитки, да на них и никто и не надеялся. Что можно сбить этой мухобойкой, кроме разве самой мухи, если в момент выстрела она решила заглянуть в ствол пушки.
Штрассер подходил к ещё одному русскому дредноуту, этот стоял и сниматься с якорей не желал.
— Клаус сколько и чего у нас осталось после первой атаки?
— Шесть фугасных бомб, восемь удушающих и сотня зажигательных.
— Если всё это вывалить точно на линкор, может что-то и выйдет. Потопить не потопим, а серьёзный урон нанести получится.
— Тогда нам опять придётся опускаться ниже, а то с такой высоты не все бомбы попадут по линкору.
— Насколько мы поднялись после сброса почти 550 килограмм бомб.
— Сейчас 1780 метров, чтобы опустится до отметки 1200 метров, надо ещё 2000–3000 кубов газа выпустить.
— Исполнять. Идем на снижение.
Цепеллин приближался к линкору с носа, он так и не предпринял попытки, снятся с якоря. И у этого линейного корабля, как и у предыдущего, на носовой башне стояло два зенитных орудия, и они стреляли по нему, но всё мимо. Осталось минута или две и бомбы упадут на него.
Русские самолеты – раздался крик одновременно с трескотнёй пулемётов.
— Держать курс на линкор мы выполним приказ Кайзера, они поплатятся за свой варварский налёт на наш город. Клаус половину зажигалок оставь на город мы их там сбросим.
— Но герр капитан, а самолёты русских.
Пока огня не открыть, мы стравливаем водород, одной искры и мы все влетим на огненном шаре в валгаллу.
Бомбы посыпались на стоящий внизу линкор, в который попало три фугаски, четыре с удушающей начинкой и два десятка зажигалок. На линкоре в нескольких местах наблюдались возгорания. Так до этого ещё в первом налёте на корабль, попало четыре фугаски и шесть удушающих и около двух десятках зажигалок.
Потом на разборе полётов у командующего, первому кому поставили на вид, был начальник первой бригады линейных кораблей контр-адмирал Максимов, за вон из рук плохую военную подготовку в вверенной бригаде, следующим был капитан 1 ранга Кедров. Вот он отхватил по полной, и за тяжёлые повреждения линкора, и большие потери в личном составе. Как выяснилось впоследствии это из-за паники перед газовыми бомбами, что немцы сбросили вместе с фугасками на корабль. Многие матросы при вопле газы, германец нас травит газами – прыгали за борт или запирались в нижних помещениях линкора. Поэтому линкор почти остался небоеспособный, он даже не мог сняться с якоря и дать ход, так как дежурная вахта третьего котельного отделения на половину отравилась газами, попавшими в отсек вместе с подаваемым вентиляторами воздухом. (
Подвергся бомбардировке и 'Севастополь', его атаковал лейтенант Штикер после того как не смог повторно выйти на 'Гангут'. Он увидел ещё один русский линкор, который стоял на якорях возле Свеаборга, и после атаки попав в него двумя фугасками и несколькими зажигалками. Но и сам за это поплатился, один из шрапнельных снарядов разорвался рядом с его воздушным кораблем. Остальной груз он сбросил на крепость и стал уходить в сторону Моонзунда, преследуемый тремя русскими самолётами. Разрыв снаряда вблизи не прошел бесследно, были повреждены несколько баллонетов с водородом. Дирижабль начал медленно, но верно терять высоту. В надежде, что с увеличением скорости аэродинамическая подъемная сила возрастет, лейтенант Штикер приказал перевести двигатели на максимальный режим. Это на некоторое время выправило положение. Но вот русские самолеты, преследующие его, ещё понаделали немало новых дырок.
Выбросить за борт балласт – скомандовал лейтенант. Цепеллин поднялся ещё выше да попутный ветер помогал им, русские гидропланы к этому времени уже повернули назад, оставив их в покое. Всего этого хватило на часа, и цепеллин опять начал медленно терять высоту.
Запчасти и бортпаек! За борт – скомандовал Штикер.
Но и этого было недостаточно. Тогда вслед за пайком полетели – пулеметы, патроны, теплая одежда. Скорость снижения заметно уменьшилась, но шансы достичь ближайшей базы дивизиона таяли с каждым потерянным метром высоты. Штикер принял решение тянуть до ближайшей к ним земной тверди – к оккупированному немцами, побережью Курляндии. Попутный ветер помогал подбитому дирижаблю быстрей достичь берега, увеличивая все шансы экипажа в борьбе за спасение своего воздушного корабля. Выбрасывать за борт было уже нечего. Отчаянно пытаясь облегчить дирижабль, команда избавилась от радиостанции, пустых топливных баков, поручней в рулевой рубке и даже деталей переднего двигателя, который к тому времени уже остановился из-за выработки топлива. И наконец долгожданный берег показался, и дирижабль буквально ползком заполз на спасательный прибрежный песок.
С юго-востока против ветра к главной базе русского флота пробивался третий цепеллин. Во время рейда к русской базе он шел третьим в группе, а с наступлением ночи шел на высоте двух с половиной километров, где ветер был несколько сильнее, чем на тысячу метров ниже.
А туда он забрался в целях безопасности.
Обер-лейтенант Венке рассудил так, что если он заберётся повыше, то уж точно ни с кем в ночном небе не столкнётся. Вот эти лишние метры в секунду и сыграли злую шутку. Венке на двадцать километров проскочил точку поворота, и пока он с большим трудом из-за перемены направления ветра смог взять верный курс, был снесён ещё на тридцать километров на юго-восток. И вот теперь для него ветер был встречный, а это очень осложняло дальнейшее выполнение задания. Даже при работе всех четырёх двигателей его скорость против ветра не превышала 40 км/час и он сильно опаздывал. Уже наступил
