колени, чтобы было удобно отшлепать красавицу. «Ох, и тяжелая у нее рука!» Из Глаз Селины снова потекли слезы.
Ладошка раз за разом опускалась на вздрагивающие белые ягодицы. Селина стонала при каждом ударе.
Вампирше, снова освободившей рот монашки от кляпа, не пришлось долго убеждать ее лизать пальчики на ногах.
«Хорошо работает!» — Баобхан О’Сит развязала ноги, но руки за спиной монашки развязывать не стала.
Теперь Селина, давясь, тщательно вылизывала каждый пальчик и пяточки.
— Умница. — Похвалила Баобхан О’Сит монашку, после чего ножками стала играться с ее грудями, сжимала соски между пальцами ног, чуть сдавливала ее прелести, а рукой ласкала сама себя.
Потом они лежали рядом. Вампирша всем своим телом впитывала страх и ужас, накопившийся в теле монашки.
Глаза Селины были красными от слез, попка — вишнево-красная от тяжелой ладошки.
«Мы с людьми можем делать все, что хотим! — Баобхан О’Сит продолжала играть с ее грудью. — Как она дрожит! И готова послушно выполнять все приказы! Четыре раза я была замужем, и четыре раза мужики отдавали мне все свое состояние, и четыре раза я их хоронила! Наивные! Никто из них так и не понял, с кем он связал свою судьбу! А теперь у меня есть вкусная монашка… Вон какая, совершенно мокрая от пота и обессиленная!»
Пропел монастырский петух в 4 часа утра.
Селина лежала на ложе. Баобхан О’Сит ходила вокруг нее и грубо мяла ее прелести, тискала рукой лоно, щекотала ножки и подмышки, а несчастная жертва не пыталась сопротивляться.
— Ты наверное поверить не можешь, что это происходит с тобой! Нарушила я твою спокойную монастырскую жизнь! Бедная, наивная девочка. — Баобхан О’Сит улыбнулась показав клыки.
Баобхан О’Сит посмотрела на ее ягодицы, уже совсем не красные, решила это исправить, взяла монастырскую плетку.
Первый же удар вывел монашку из забытья, она взвизгнула, а Баобхан О’Сит все била и била изо всех сил, любуясь каждой полоской, каждой капелькой крови. Что выступали на нежном теле.
После экзекуции Баобхан О’Сит стала слизывать кровь из просечек на коже, и только потом вынула кляп из ее рта.
— Пожалуйста, я больше не могу… — Прошептала обессиленная Селина.
— Спорим, сможешь. Я слышала, тебе тут не раз и не два доставалось розгами за всякие выходки!
— Пожалейте, я не выдержу, умру…
— Тогда матушка даст мне другую монашку, а я оплачу расходы на твои похороны. — Улыбнулась вампирша, после хлестанула спине. Селина взвыла, а потом жалобно кричала от каждого следующего удара. Впрочем, крики довольно быстро прекратились.
«Сомлела монашка! — Баобхан О’Сит поняла, что девушка лишилась сознания, отбросила плетку и облила монашку водой. Селина пришла в себя и смотрела на нее затуманенным взором, а Баобхан О’Сит слизывала кровь от следов плетки и нежно ласкала руками ее спину. — А кровушка у нее вкусная! Вкуснее, чем у мужиков!»
— Что Вы хотите — все сделаю, только не надо больше… — Прошептала Селина.
— Что надо, а что не надо тут решаю я! А я хочу именно заставлять тебя, грешницу, страдать. — Сказала она, погладив Селину по голове.
— Пожалейте! Я не могу больше терпеть… — В слезах прошептала пленница.
— Грешница, тут дело в том, что терпишь ты, а решаю я. — Баобхан О’Сит взяла коробочку с иголками, показала их монашке.
— Знаешь, как инквизиторы отличают, ведьма их жертва или нет?
— Нет… — плакала она, но вампиршу слезы только заводили!
Баобхан О’Сит пронзала ей родимые пятна, и слизывала капельки крови. Всякий раз монашка громко вскрикивала, лаская мой слух.
— Кровь из родинок выходит! Значит — ты не ведьма! — Вампирша засунула ей в лоно два пальца и стала работать, возбуждая жертву, даже позволила ей расслабиться, несмотря на пережитые муки. Наконец. Вампирша решила, что получила достаточно удовольствия. «Сегодня ее ее не съем!»
Селина умоляюще смотрела на мучительницу, Баобхан-сит улыбнулась, шлепнув девушку по избитой попке.
«Пожалуй, надо чуток соснуть!» — решила она, но развязывать монашку не стала.
Скоро в келье раздался храп. Но к измученной Селине сон не шел.
— Ну что, Селина, говорила я тебе, «покайся» в келье появился бесплотный дух Девичьей башни.
Все монашки, включая Матушку настоятельницу, призрака боялись панически. В свое время только Катрина могла зайти к нему в гости. На счастье монашек, призрак редко выходил с чердака своей башни, но каждый его визит приносил черную весть.
— Ты несешь весть о моей смерти? — В теле Селины все похолодело.
Призрак крайне редко выходил из башни, и каждое его появление предвещало беду.
Храп прекратился. Вампирша облизнула окровавленные губы и перевернулась на другой бок.
— Пока нет! Тот, кто всемилостив и всемогущ, решил дать тебе, грешной, последний шанс на спасение твоей бессмертной души! Ты еще не поняла, с кем провела ночь? Это же знаменитый шотландский вампир! И твое счастье, что ей с тобой понравилось! В противном случае твой обескровленный труп уже расклевывали вороны!
Монашка вспомнила, с каким удовольствием женщина слизывала с нее капельки пота и крови и все поняла.
— Значит, Баобхан О’Сит не благородная дворянка из Шотландии и Баобхан-сит, известный вампир!
— Вот именно! И вся сила находится у нее в волосах! — Возьми ножницы! Отрежь их и в камин! Может, тогда спасешься!
— Как? У меня руки связаны!
— Я бесплотный дух, но я вижу, что ремень слабый, а пряжка старая! Помолись Господу от всей души и дерни ремень, как следует!
«Pater Noster…»[262] Впервые, за много месяцев, привычные слова молитвы исходили из самого сердца погрязшей в грехе монашки.
С последним Аминь Селина дернула руки, и почувствовала, что они свободны!
Пропел петух, в 6 утра и призрак девичьей башни растаял.
Вампирша храпела, не догадываясь об избавлении пленницы и о том, что ее тайна раскрыта.
Селина растерла руки, встала с ложа и пошла к заветному сундучку в углу кельи. Ночницы — одно из немногих вещей, что позволялось иметь монашкам.
— Щелк! Щелк! — Черные пряди падали на ложе, застеленное грубым холстом.
— Господи, прости меня грешную! — Селина бросила трофей в камин.
Тут же запахло жженым волосом.
Вампирша проснулась и увидела, что монашка стоит над нею с ножницами в руках!
— Ну что, грешница, — глаза Селины блестели, — пора петь псалмы! На было готова отмстить за все пережитые мучения.
Между женщинами завязалась драка, но теперь сила балы на стороне Селины. Конечно, Селине досталось от ногтей вампирши, и все ее хорошенькое личико было исцарапано. Это придало только злобы и сил.
Скоро Гостья лежала на кровати с заломленными за спину руками. Ее зеленая ночная рубашка была разодрана в клочья.
Вампирша продолжала вырываться, но тут в келью пришла матушка Изольда, тоже с ножницами в руках.
