произнёс:
— Как хотелось бы мне
Увидеть, как журавлёнок
Тысячу лет безмятежных
Будет жить в бухте,
Где воды спокойны!
Из подарков, присланных Судзуси принцессе, госпожа Дзидзюдэн раздала по одному платью всем родственницам, которые находились во внутренних покоях. Они начали шумно восторгаться. В это время Накатада протянул тихонько руку за занавесь, и беря оттуда подарки, раздавал собравшимся, начиная с Масаёри. Все господа до старшего ревизора Левой канцелярии и советника сайсё, бывшего одновременно вторым военачальником Личной императорской охраны, получили по полному женскому платью, а более низким чинам Накатада вручил охотничьи костюмы из белого полотна и штаны. Двенадцатому сыну Масаёри, недавно прошедшему обряд надевания головного убора взрослых и получившему шестой ранг, Накатада вручил охотничий костюм.
На следующий день стали готовить изящные подарки для возвращающейся домой жены четвёртого сына Масаёри, выполнявшей обряд первого кормления грудью. Мать Накатада тоже собралась ехать к себе и стала прощаться с госпожой Дзидзюдэн и принцессой.
— Я так привыкла видеть вас рядом, что очень буду скучать по вас, — сказала Дзидзюдэн. — Мне бы хотелось, чтобы вы ещё некоторое время оставались здесь, но я знаю, как трудно жить не дома!
— Мне будет недоставать вас, приезжайте к нам опять поскорее, — приглашала госпожу супруга Масаёри. От самого министра госпоже было преподнесено сто штук прекрасного шёлка для её прислуживающих дам. И вот мать Накатада покинула усадьбу Масаёри. Её сопровождали генерал Канэмаса, советник Накатада и множество чиновников четвёртого и пятого рангов. Свита была столь многочисленная, что когда Канэмаса достиг своих ворот, последний экипаж ещё не выехал из усадьбы Масаёри. Дома, правда, отстояли недалеко друг от Друга: чуть более, чем на один те. Накатада тоже находился в свите матери.
Масаёри послал вслед генералу Канэмаса двух превосходных скаковых лошадей и двух соколов. В письме он писал:
«Пока я собирался вручить это сопровождающим, Вы покинули мой дом…»
От жены Масаёри было послано пять коробов для одежды, украшенных золотой росписью по лаку, с подставками из цезальпинии; два короба с шестами для переноски, наполненных одеждой; два короба, наполненных китайским узорчатым шёлком, и один с ароматами для окуривания одежды и гвоздикой. В письме она писала матери Накатада:
«Когда Вы находились у нас, мне всё время хотелось наслаждаться разговором с Вами, но время прошло в разных хлопотах. Ваше пребывание было для меня очень радостным. Я считала, что мне немного осталось жить на свете, но сейчас мне кажется, что отпущенное мне время удлинилось. Слушая Вашу игру на цитре, я была необыкновенно взволнована, и мне почудилось, что гора Хорай совсем близко… Вещи, которые я посылаю, Вас недостойны, раздайте их Вашим слугам…»
От жены Накатада пришли подарки, выбранные из тех, которые она получила от императрицы: в ларцах для одежды, украшенных росписью по лаку, было два летних полных женских наряда, два зимних наряда и ночное двухслойное платье; в четырёх так же украшенных ларцах, обыкновенно употребляемых для хранения принадлежностей для причёски, лежали: в одном — благовония из аквилярии, в другом — золото, в третьем — сосуд из лазурита, в четвёртом — смешанные ароматы. Кроме того, был ларец, в котором находились золотой сосуд с лекарствами и десять золотых сосудов! наполненных мускусом. Всё было упаковано очень красиво. Письмо от принцессы было написано рукой Дзидзюдэн на бумаге из провинции Муцу:
«Мне хотелось самой написать Вам, но рука моя дрожит, и писать я не могу. Пока Вы были со мной, я чувствовала себя уверенно, а сейчас мне так одиноко! Я не могу забыть звуков кото, которыми Вы сразу утишили мои мучения, заставлявшие меня терять сознание. Мне так хочется услышать их вновь! Я посылаю Вам кое-что, чтобы Вы могли сменить платье, на которое мочилась Инумия».
Накатада всё ещё находился на Третьем проспекте. Увидев, что мать его читает письмо от принцессы, он взял его со словами:
— Мне ещё не приходилось видеть, как пишет жена. Что ж, письмо написано прекрасно.
— Она с давних пор славилась своим почерком и, по-видимому, не уступит учителю Фудзицубо, — заметил его отец.
— Мне как-то посчастливилось видеть почерк Фудзицубо, он всё-таки лучше этого, — возразил Накатада.
Перед господами разложили подарки, присланные из усадьбы Масаёри. Канэмаса велел привести коней и осмотрел их.
— Он так расстарался, как будто мы чужие, — сказал Канэмаса. — Императрица преподнесла много превосходных вещей. Её отношения с госпожой Дзидзюдэн далеко не мирные, наверное, именно поэтому государыня и сделала такие подарки. Она выполнила все предписания вежливости.
— Государыня несколько раз присылала нам письма, — промолвил Накатада.
— Все из кожи лезли, чтобы нас поздравить, мне даже неловко, — ответил Канэмаса.
— Приготовили очень много всего, и приготовили великолепно. В будущем месяце такие же церемонии предполагаются и при разрешении от бремени госпожи Дзидзюдэн. Мы должны будем нанести визит. Кстати, Насицубо прислала поздравление и приготовила всё очень тщательно. С чего бы это? — спросил Накатада.
— Я тоже обратил внимание на её превосходные подарки. Вряд ли её мать тебя очень любит, и я гадаю, почему вдруг она решила так расщедриться? Как у неё дела?
— Я время от времени её навещаю, — начал рассказывать Накатада. — С её стороны я не замечаю ни малейшей враждебности, она меня всегда приглашает к себе и разговаривает очень сердечно.
— У неё ещё остались слуги? — поинтересовался Канэмаса. — Что она думает обо мне? Я чувствую свою вину перед ней. Её внимание меня вчера очень тронуло.
Мать Накатада тем временем писала жене Масаёри: «Благодарю Вас за Ваше письмо. Мне хотелось ещё некоторое время побыть с Вами, но мой муж, недовольный моим отсутствием, торопил меня. По своей очаровательной внучке я очень тоскую и вскоре опять навещу Вас, так что ещё надоем. Многие, должно быть, хотели бы поселиться у Вас, хотя бы в Качестве сторожей. Как Вы пишете в письме, гора действительно близка и слышится только крик оленя».[53]
После этого она написала ответ Дзидзюдэн. Посыльным были вручены подарки, и они отправились обратно.
— Да и мне пора возвращаться, — сказал Накатада и отбыл в усадьбу Масаёри.
На следующий день госпожа Дзидзюдэн положила разной еды в золотые кувшины, преподнесённые Насицубо, а в мешки для провизии положила карпов, маленьких птиц, жареную рыбу, добавила фазанов, полученных от Фудзицубо, и послала всё императору. Кроме того, она послала письмо кормилице Югэхи:
«Последнее время была очень занята и долго не писала Вам, но почему Вы сами не навестили нас? Посылаю Вам кое-что из того, что осталось у нас в комнате для роженицы. Сейчас очень холодно, так что носите эти вещи. Передайте, пожалуйста, этих фазанов государю, я хочу, чтобы он сравнил их с фазанами из Катано».[54]
Она положила в маленький серебряный кувшин чёрные благовония, завернула в синюю бумагу пять
