Хоть не к лицу мне, — я должна читать, И так и сяк сравненья подбирая: В любви печаль угадана любая. Ах да! На чем же я остановилась?' — 'Не все ль равно… Пусти, и вот весь сказ, Минула ночь'. — 'Так что же?' — 'Все затмилось; Меня друзья ждут дома. Поздний час. Я упаду'. Она в ответ: 'Напрасно: Любовь во тьме все видит очень ясно. А упадешь — земля, влюбившись, значит, Твой поцелуй старается украсть. Сокровище и честных озадачит И к воровству у них пробудит страсть. И в облаках Дианы лик волнуем: Ну, как обет нарушит поцелуем? Причину тьмы луна мне объяснила: То Цинтия стыдится за мечты. Предательство природа совершила, Украв с небес все формы красоты; В них отлила тебя она беспечно, Чтоб затмевать луну и солнце вечно. И даже Парки получили взятки, Чтобы природы труд затормозить, Чтоб красоту смешать и недостатки, Уродством совершенство исказить, И красоту подвергнуть злобной власти Безумия и гибельной напасти. Горячка, немочь, злые лихорадки, Слепое помешательство, чума, Болезнь в костях, чьи злобные припадки Бунтуют кровь, а мозг скрывает тьма, Пресыщенность, отчаянье, печали За образ твой природе 'смерть' сказали. Из недугов малейший побеждает В борении минутном красоту, Благоуханье, краски прелесть ту, Которая и чуждый взор ласкает. Лишь заблестит горячий луч победно, Она растает быстро и бесследно. Назло бесплодной девственности, бледным Весталкам, чуждым страсти огневой, Монахиням себялюбивым — вредным, Желающим уменьшить род людской, Будь светочем, расходующим масло, Чтоб в сумраке лампада не погасла. Что это тело? Жадная могила, Потомство хоронящая в себе. Его судьба на жизнь благословила, А ты идешь наперекор судьбе. Мир презирать тебя за это вправе: Твое упорство — гибель светлой славе. В самом себе погибнешь ты бесцельно: Несчастье злей, чем братская война. Страшней самоубийства беспредельно Детоубийства мрачная вина. Ест ржавчина сокровище бесплодно, А золото в ходу растет свободно'. Но Адонис в ответ: 'С напрасным жаром Ты воскресила прежний разговор. Свой поцелуй я, видно, отдал даром. Теченью ты идешь наперекор. Клянусь я тьмой, кормилицей порока, Возненавижу я тебя глубоко! Имей ты двадцать тысяч языков, Один красноречивее другого, Хотя б нежней сирены пело слово — Мне все равно, я глух для этих слов. На страже уха сердце крепче стали, Чтоб лживые слова не обольщали, Чтоб в тайники души моей кристальной Пленительный напев их не проник, Чтоб не погибло сердце в тот же миг, Утративши покой, в опочивальне. Нет-нет, царица, сердце спит глубоко Здоровым сном, покуда одиноко.
