Все то, что может, но не что желает. И твердый воск смягчает пальцев нежность, Чуть-чуть коснись, на нем оставишь след. Отвага побеждает безнадежность. Где есть любовь — границ свободе нет. Любовь не трус, у цели не бледнеет, В ней от преград настойчивость смелеет. Уйди она от гнева и укоров, Ей нектар пить из уст бы не пришлось, Любви ль бежать от злобных слов и взоров? Из-за шипов не рвать ли пышных роз? Будь красота хоть под семью замками, Любовь сорвет их сильными руками. Она его удерживать не может Из жалости. Он просит отпустить. Венера Адониса не тревожит, Прощаясь, молит сердце лишь хранить. Клянется луком Купидона свято, Что сердце он уносит без возврата. 'Красавец мой, я проведу уныло Всю эту ночь. Любовь не даст мне спать. Увидимся ли завтра мы, мой милый? Увидимся ль? Даешь свою печать?' 'О нет. С друзьями связан я обетом — На вепря в лес отправиться с рассветом'. 'На вепря?' Бледность щеки ей покрыла, Как розу — полотно, она дрожит, Руками шею обхватила; Сковав его, она на нем висит И на спину с ним вместе упадает — Он прямо на живот ей угождает. Теперь любви — заветная арена. Для жаркой схватки рыцарь на коне. Ей грезится уж пламенная сцена; Он хоть на ней, но с нею не вполне. Ее страданье хуже мук Тантала: Элизиум обняв, иметь так мало! На виноград рисованный слетаясь, Бедняжки птицы только тешат глаз, Измучатся, вполне не наслаждаясь, — Так и она вотще к любви рвалась, Не видя в нем желаемого пыла, Лобзаньями она его налила. Напрасно все. Не сбудутся желанья. Все ухищренья слабы для препон. Ее мольбы достойны воздаянья, Она — вся страсть, и все ж бесстрастен он. 'Ой, — он кричит, — ты давишь точно лава, Зачем? Пусти! Ты не имеешь права!' 'О мальчик мой, тебя бы отпустила Уж я давно… Но этот вепрь… Поверь, Нужна совсем окрепнувшая сила, Чтобы копьем пронзен был страшный зверь. Свои клыки огромные он точит, Как нож мясник, когда зарезать хочет. На выгнутой спине его, как пики, Щетина игл — защита в злой беде. Его глаза блестящи, страшны, дики, Могилы роет рылом он везде. Он в ярости преграды не выносит: Что ни удар, врага клыками косит. Его бока щетинисты, упруги. Ты не пронзишь их тоненьким копьем, И грудь его, и шея, как в кольчуге, Он в бешенстве поспорит силой с львом. Тернистые кустарники, как слуги, Пред ним тогда сторонятся в испуге. Он ни во что твой дивный лик не ставит, Твой дивный лик, любви живой кумир, Глаза, и рот, и руки — все, что славит За красоту и совершенство мир. Вепрь, одолев тебя, — о, вид ужасный! — Все разорвет, сомнет, как луг прекрасный.
