Все, что сказала ты, опровержимо. Проторена к опасности тропа. Я не любовь кляну неумолимо, А то, что так любовь твоя слепа. 'Все для потомства'. Это ль оправданье! Рассудок — сводня, похоть — приказанье. Лишь сладострастье потное явилось, Любовь с земли исчезла с этих пор. Под обликом любви оно сокрылось И красоту пятнает, как позор. О, злой тиран! Она все губит в неге, Как гусеница свежие побеги. Как солнце за дождем — любовь желанна, Но сладострастье после солнца — мгла. Весна любви всегда благоуханна, А сладострастье — холод в дни тепла. Любовь неутомима и правдива, А то — грешно, прожорливо и лживо. Еще б я мог прибавить, да не смею: Оратор зелен, проповедь ветха. С моим стыдом, с досадою моею Я ухожу подальше от греха. От слов твоих, исполненных разврата, Так и пылают уши виновато'. Тут из объятий выскользнул он живо, Из дивных рук, державших на груди, Чрез темный луг бежит нетерпеливо, Любовь лежать оставив позади. Вот метеор, блеснув, исчез в просторе: И от Венеры милый скрылся вскоре. И взор ее следит за ним безмолвно: Так с берега следят за кораблем, Пока его не скроют, пенясь, волны, Навстречу туч бегущие гуртом. И наконец все то, что взору мило, Черна, как смоль, глухая ночь покрыла. Поражена утратой сердца нежной, Сокровище сронившая в поток, Она одна, как путник безнадежный, В глухом лесу сгубивший огонек. Так горестно во тьме она лежала, Утратив то, что ей в пути сияло. Она себя бьет в сердце: сердце стонет, И все пещеры повторяют стон, И страсть вдвойне одна другую гонит, Взволнованно звуча со всех сторон. И двадцать раз кричит она: 'О, горе!' И двадцать раз рыдает эхо, вторя. Она в ответ тоскливо песнь слагает. Любовь безумна в мудрости, — умней В безумии, она преображает Юнца в раба, а стариков — в детей. Кончает песнь она стенаньем горя, И хором ей рыдает эхо, вторя. И песнь ее всю ночь звучала внятно. Часы влюбленных кратки и длинны: Им весело, так, верно, всем приятно. Среди таких забав повторены Их россказни, и в грезах беспримерных Кончаются без слушателей верных. С кем эту ночь бедняжка скоротает? Живет одно лишь только эхо там, Как половой крикливый, отвечает, Потворствуя капризным острякам. Она промолвит: 'Так!' — 'Так!' — эхо вторит, А если 'нет' — и с 'нет' оно не спорит. Проснувшись, жаворонок голосистый Несется ввысь, омывшися в росе, И будит день. С его груди сребристой Восходит солнце в пламенной красе И так холмы и рощи озаряет, Что зелень их, как золото, сияет. Венера шлет ему привет прекрасный:
