Меня злодей: насилье, поруганье, И ты поймешь Лукреции признанье. В глухой тиши, с мечом блестящим, гадом Прокрался он в приют мой. В тьме ночной Дышал его зловещий факел чадом. Он говорил: 'Проснись, дели со мной О римлянка, восторг любви земной, А нет — тебе, и близким, и любимым Грозит позор мечом неумолимым. Когда тебе склониться неугодно К моей любви, я тайно умерщвлю Грязнейшего холопа, заколю Тебя и буду клясться всенародно, Что вас застал на ложе. Я куплю Себе такой ценой навеки славу! Тебе — позор и вечную отраву! Я, вся в слезах, кричать была готова. Он меч приставил к сердцу моему, Клялся, что если только я ему Не покорюсь, произнесу хоть слово, Он умертвит меня, и обниму Я труп раба убитого, и в Риме Лукреции позорно будет имя. Враг был силен; я — слабое созданье, Слабей от страха. Хищный мой судья Мне приказал молчать, и тщетно я Пыталася найти увещеванье. Но красота несчастная моя Безумца ослепила. Беспощаден К ворам судья, коль ими обокраден. О, научи, молю я, оправданью! Дай отыскать убежище от зла! Пусть кровь моя грязна от поруганья, Моя душа безгрешна и светла, Она подругой тела не была. Не уступая гибельным соблазнам, Она чиста в своем жилище грязном'. Тут жертва безнадежная утраты Стоит, склонив в унынии чело, Скрестивши руки, ужасом объятый… Уста — как воск… Он дышит тяжело, Дыхание как будто бы сожгло Его слова. Он хочет что-то внятно Произнести — слова текут обратно. Так и в пролеты, скованные аркой, Врывается стремительный поток, И бьется дико в каменный их бок, И вспять бежит, как будто в схватке жаркой. Так вздох его, мучительно глубок, Из сердца вон все горе вырвать хочет… Рванется… миг — и вновь в груди клокочет. Безмолвное страданье ей понятно. В ней жажда мести вспыхнула огнем. 'О мой супруг! Страдаем мы вдвоем! — Воскликнула она, — и необъятна Моя печаль! Поток сильней с дождем. Твой гнев снести мне тягостно и больно: Для жгучих слез и пары глаз довольно. Но для меня, которой ты лелеем Так нежно был, молю, тому отмсти, Кто стал себе, тебе и мне злодеем! Представь, что зло идет, и защити Лукрецию. Меня уж не спасти, Но пусть умрет предатель… Замедленье Питает лишь вражду и преступленье. Но раньше чем, о рыцари, злодея Я назову, — должны вы клятву дать Отмстить ему, измену покарать. Хвала тому, чей меч, не сожалея, Предательство стремится наказать. Храня обет, обязан рыцарь свято За женщину восстать на супостата!' И римляне в святом порыве рвенья Ей дали клятву смело отомстить, Как честь велит, и долг, и уваженье. 'Как звать его?' Но имя сообщить Она все медлит. 'Как могу я смыть, —
