сердится въ смутной досад? и совершенно нерасположенный къ зат??; она красна и раскалена, какъ пылающій уголь; онъ красенъ отъ стыда, но холоденъ желаньемъ.
VII.
Она быстро прикр?пляетъ кованый поводъ къ сухому суку (о, какъ любовь проворна!); конь уставленъ, она старается теперь привязать и всадника: она толкаетъ его назадъ какъ желала-бы сама бить толкнутой, и заставляетъ его уступить сил?, если не вождел?нію.
VIII.
Лишь только онъ упалъ, она лежитъ уже возл? него; оба опираются на бедра и на локти; она любовно поглаживаетъ его щеку, онъ хмурится и начинаетъ браниться, но она скоро смыкаетъ ему уста и произносить прерывистымъ, сладострастнымъ говоромъ: 'Если ты будешь сердиться, уста твоя не разверзнутся никогда'.
IX.
Онъ сгораетъ отъ ц?ломудреннаго стыда, она старается погасить слезами д?вственный жаръ его ланитъ, потомъ, своимъ легкимъ дыханіемъ и в?я своими золотистыми волосами, осушиваетъ ихъ снова. Онъ говоритъ, что она нескромна, осуждаетъ ея неприличіе; дальн?йшую р?чь она душитъ своимъ поц?луемъ.
X.
Какъ отощавшая орлица, ожесточенная голодомъ, рветъ клювомъ перья, кости и мясо, потрясая крыльями и торопливо пожирая все, пока не набьетъ себ? зобъ или не ускользнетъ ея добыча, такъ лобзаетъ она ему лобъ, щеки, подбородокъ; покончитъ — и начинаетъ снова.
XI.
Вынужденный уступать, хотя и не покоряясь, онъ лежатъ изнемогая и дыша ей въ лицо, она вдыхала этотъ паръ, какъ добычу, называла его небесною влагой, в?яніемъ благодатнымъ, и желала, чтобы ея щеки были цв?тущимъ садомъ, который орошался-бы такимъ живительнымъ дождемъ.
XII.
Подобно птиц?, лежащей запутанною въ с?тяхъ, лежалъ Адонисъ въ ея объятіяхъ; стыдливость и пугливое сопротивленіе сообщали ему волненіе, причемъ становились еще красив?е его гн?вные глаза. Дождь, падающій въ полную уже р?ку, заставляетъ ее насильно выступать изъ береговъ.
XIII.
Она все умоляетъ, и умоляетъ прекрасно, нап?вая свою р?чь въ прекрасное ушко; онъ все остается угрюмымъ, все хмурится и взволнованъ, то вспыхивая румянцемъ отъ стыда, то бл?дн?я мертвенно отъ гн?ва. Когда онъ румянъ, онъ нравится ей еще бол?е; побл?дн?етъ — и она любуется. имъ еще съ большимъ восторгомъ.
XIV.
Какимъ бы онъ ни казался, она не можетъ его не любить. И она клянется своей прелестной безсмертной рукою, что не поднимется никогда съ его прекрасной груди, пока онъ не помирятся съ сражающимися противъ него ея слезами: он? лились такъ долго, что увлажили совс?мъ ея щеки, но одинъ его поц?луй выкупитъ весь этотъ неоплатный долгъ.
XV.
При этомъ об?щаніи, онъ поднимаетъ свой подбородокъ, подобно ныряющему пловцу, который выглядываетъ изъ волны и, потомъ, увидя, что на него смотрятъ, погружается быстро опять; такъ и онъ предлагаетъ дать ей то, чего она жаждетъ, но когда ея губы уже готовятся получить свою дань, онъ зажмуривается и отворачиваетъ свои уста.
XVI.
Ни одинъ странникъ въ л?тній зной не жаждалъ такъ напиться, какъ она жаждала этого блага. Она видитъ свою отраду, но не можетъ ее получить; погруженная въ воду, она должна гор?ть пламенемъ. 'О, сжалься'; восклицаетъ она, 'жестокосердый юноша! Я прошу только поц?луя; зач?мъ ты такъ несговорчивъ?
XVII.
'Меня молили, какъ я умоляю теперь тебя, молилъ даже суровый и грозный богъ войны, который не склоняетъ своей жилистой шеи ни въ какой битв?, поб?ждаетъ всюду, гд? появляется, въ каждой схватк?; и онъ былъ моимъ пл?нникомъ, моимъ рабомъ, и вымаливалъ то, что ты можешь получить и безъ просьбы.
XVIII.
'Онъ пов?силъ свой мечъ надъ моимъ алтаремъ и свой избитый щитъ, и свой поб?дный шлемъ, и ради меня обучился играмъ и пляск?, забавамъ, дурачествамъ, см?ху и шуткамъ; онъ презр?лъ грубый барабанъ и красное знамя, избравъ мои объятія своимъ полемъ битвы, своимъ шатромъ — мое ложе.
XIX.
'Такъ я поработила того, который господствовалъ, и вела его, какъ пл?нника, на ц?пи изъ алыхъ розъ. Кр?пко закаленная сталь подчинялась его сил?, какъ бол?е могучей, и онъ рабол?пствовалъ передъ моею презрительной неуступчивостью. О, не будь же гордъ, не кичись своемъ могуществомъ, одол?вая ту, которая склонила передъ собою самого бога битвъ.
XX.
'Коснись лишь моихъ устъ своими прелестными устами (хотя мои не такъ прекрасны, но они все же румяны); поц?луй будетъ принадлежать столько же теб?, какъ и мн?. Что ты смотришь въ землю? Подними голову, взгляни въ мои глаза, въ которыхъ отражается твоя красота. И почему не прильнуть устами въ уста, когда впиваешься глазами въ глаза?
XXI.
'Или ты стыдишься поц?ловать? Такъ зажмурься снова; я зажмурюсь тоже, и день покажется тогда
